Тимохе пришлось труднее, чем всем прочим. Многие парни и мужики ещё с мальцов привыкли в семье работать с дратвой и хомутной иглой, чиня лошадиную упряжь, обувь или зимнюю одёжу. У Гончарова же такого навыка вовсе не было, а старший каптенармус депо был неумолим, находя всё новые изъяны в «сдатном» имуществе. Выручил, как обычно, друг Лёнька.

Каждый из заканчивающих обучение получил на руки по сорок восемь копеек.

– Да как же так?! – роптали рекруты, поставившие крестики на листах напротив своей фамилии. – Говорили же, что месячное жалованье рекрута – это ровно половина от солдатского. У нас уже девять за спиной, а дали как за один!

– И этого не будет, коли и дальше языками станете чесать, – нахмурившись, сказал им фельдфебель. – У вас тут вычетов за всё изрядно, сколько казённого добра перевели, так что радуйтесь, что и это дали, а то как бы ещё и должны не остались!

В последний понедельник роту пригнали на стрелковый полигон. В ста шагах от стрелковой линии у крутого откоса холма стояли высокие дощатые мишени.

– Первых десятерых подгоняйте, – махнул фельдфебелю штабс-капитан. – Да пускай за каждым унтер-офицер или ефрейтор встанет и приглядывают внимательно, а то они настреляют тут у нас.

– Не спешим, целый месяц учились «вхолостую» палить, вот теперь из настоящего ружья стрельнёте. Повезло вам нынче, оболтусы, давно я не помню такого, чтобы рекрутам давали пострелять перед самой инспекцией. Спасибо их сиятельству, не забыл свои слова, когда сюда приезжал. Каптенармусу выдать каждому по два патрона!

Первая партия рекрутов получила свои бумажные цилиндрики, где вместо привычного уже всем речного песка был настоящий порох, и приступила под контролем унтеров к зарядке фузей. Пальцы от волнения тряслись, порох сыпался мимо, но процесс зарядки неумолимо приближался к своему апогею – к выстрелу.

– Товсь! – выкрикнул штабс-капитан, увидев, что все десять унтеров, стоящих за стрелками, подняли вверх руку.

Тяжёлое пехотное ружьё жёстко упиралось прикладом в Тимкино плечо. «Какое же оно всё-таки неудобное! – думал он, косясь на стоявшего сбоку от шеренги ротного. – То ли дело отцовская ижевская МР-шка, полуавтомат. Жаль, что так мало из неё довелось пострелять. Она и в самом хвате даже лежала как литая, а тут что, какая-то пародия на ружьё! Не уравновешена, вот оттого, наверное, и кажется такой тяжёлой. Прицелов здесь, считай, что и вовсе даже нет. Приклад давит на плечо словно бы кирпич, ни о какой эргономике и речи даже нет, да тут, небось, и слова-то такого не знают».

– Курок взвести! – донеслась команда ротного.

В спину больно толкнули, и раздался негодующий крик ефрейтора:

– Гончаров, команду выполняй, не спи!

– Так точно, виноват, – откликнулся тот и отщёлкнул курок на себя.

– Целься! – выкрикнул команду штабс-капитан, и тут же, перебивая его, хлопнул первый выстрел.

– Кто стрелял без команды?! – закричал он, багровея лицом. – Ружьё и оставшийся патрон отобрать, самому виновному всыпать десять палок!

Пока происходили все эти разбирательства, шеренга стрелков стояла с наведёнными в сторону мишеней ружьями. Руки у рекрутов уже начали уставать, весеннее солнце нещадно палило, и по щекам у многих пробежали первые капли пота.

– Не опускать ружья, не опускать! – слышались за спиной окрики унтеров. – Блохин, куды у тебя ствол клюнул?! А ну подыми ружжо быстро, а то тоже, как этого дурня, выпорют, и не поглядят, что в отличниках! Тут дело важное, боевая стрельба как-никак, а не деревенские гулянья на околице.

Наконец порядок был наведён, ружьё у бедолаги и оставшийся патрон отобрали, а самого его повели в сторону пороть.

– Целься! – последовала повторная команда от их благородия.

Куда уж там целиться! Невысокая мушка, напаянная на последнее ложевое кольцо, прыгала как сумасшедшая и всё никак не укладывалась на неудобную хвостовую прорезь в казённике.

– Огонь!

Грохот выстрелов справа и слева ударил по ушам. Так и не прицелившись как следует, Тимофей резко выжал пальцем спусковой крючок. Курок ударил по огниву, высекая искры, на полке замка вспыхнуло пламя, и с приличной задержкой бахнул выстрел. Толчок приклада был весьма болезненным. Клубы серого, плотного дыма относило в сторону лёгким ветерком.

– Заряжай! – последовала новая команда. – Патрон скуси!

Рекруты вытаскивали из патронных сум бумажные цилиндрики и скусывали с них кончики. Второй залп шеренга произвела более собранно, Тимоха даже попытался прицелиться, но уверенности, что он попал, у него не было.

– Ружья на плечо! – скомандовал командир роты. – К мишеням марш!

– Мимо, мимо, мимо! – отрывисто бросал он, проходя мимо щитов. – Ух ты! – остановился он возле одного. – Кто таков? – спросил он у стоящего напротив невысокого паренька.

– Рекрут Коньков, ваше благородие! – выкрикнул тот, вытянувшись по стойке смирно.

– Похвально, Коньков, – покачал головой капитан. – Эдак ты с первого раза обе пули в мишень положил. Одна вон снизу, а вторая так и вообще чуть ли не в самой середине. Неужто доводилось ранее стрелять?

– Так точно, ваше благородие! – подтвердил тот. – Батюшка мой из тех охотников, что для Саткинских господ в горах дичь бьют. Ну и меня тоже к такому промыслу приучал. У нас на Урале зверь есть ещё пока, не всего его заводские-то распугали.

– Ну-ну, молодец, – оборвал его рассказ штабс-капитан. – В егеря тебе самая дорога, Коньков. Ростом мал да вёрток, не из робкого десятка ты, как я погляжу, и в стрельбе весьма ловкий. Когда в Моздоке будут спрашивать про умения, то говори смело, что охотник. Егеря таких шибко любят. Учитесь, дурни, – показал он шеренге рекрутов на стрелка. – Ни одной пулей не промазал, а вы все в белый свет свои выпустили.

Господа офицеры остались на берегу реки, где им расстелили большой полог и выставили рядом корзины со снедью, а рота старших рекрутов потопала в сторону предместий. До города было пять вёрст, фельдфебель со старшими унтерами отстал, и пожилой ефрейтор позволил идти свободно.

– Нашагаетесь ещё совсем скоро по горам, – кхекнул он, подкручивая седой ус. – Бывали мы там под командой их сиятельства графа Зубова. Там – это вам не тут, ребятки, там ведь кажная верста словно бы две, а то, может, и три равнинные будет. Иной раз на долгом подъеме воздух полным ртом хватаешь, а всё никак им не надышишься. Потому как горы это! Кавказ!

По реке подошёл караван из нескольких барж, и в Астраханском депо сразу же стало тесно. Нары составили вместе, и теперь в казармах было не протолкнуться.

– Ничего, потерпите эту недельку, зато в поход как на праздник пойдёте, – успокоил рекрутов фельдфебель Онисимов.

Как