ещё более пронизывающего, чем накануне, он дотронулся до резной поверхности каменного сундука. – Кстати, чего бы ты мечтала сейчас откушать, сестра?

Я не ответила, но в мыслях возник спелый персик. В султанском гареме их было сколько угодно – рви прямо с деревьев в саду и наслаждайся.

Он толкнул каменную крышку, и та сдвинулась с зубодробительным скрежетом.

Ящик был доверху полон персиков! Свежие и румяные, словно выложенные на столичном рынке в Измане, они источали дивный аромат – находясь при этом на другом краю жарких бесплодных песков, да ещё глубоко под горой.

Я неуверенно взяла один и надкусила, почти ожидая встретить иллюзию. Сок брызнул и потёк по подбородку, а вкус мякоти заставил блаженно зажмуриться. Персик был из другого мира с его цветущими садами и ручьями. Слишком хорош для иллюзии, тут скорее магия, и не хитрые громанские штучки, а творение могущественных древних существ, о которых рассказывают в легендах.

Истинная магия! Вот чем, оказывается, мой брат кормит своих изголодавшихся последователей.

Он терпеливо дал мне прикончить спелый плод и обсосать косточку, потом снова заговорил:

– Я знаю, зачем ты здесь на самом деле. Ты ищешь новых войн и разрушений. Око показало мне всё, и тем не менее я обманул своих людей ради тебя.

– Но тебе же известно, что Око не послано Всевышним, – осторожно возразила я, боясь его разозлить. – Просто изобретение, которое ты забрал у его хозяев, а их самих убил. – Нуршем слушал со снисходительной улыбкой, будто сожалея о моей наивности. – Сколько ещё погибло из-за этого зеркала?

– Только те, от кого я хотел защитить своих людей, – ответил он без намёка на раскаяние. – Я призван совершать великие дела, Амани. – Он говорил уверенно, и это не было пустым хвастовством. Демджи не могут лгать. – Моя мать всегда это говорила. Она получила обещание.

Понятно, от отца-джинна. В тюрьме у султана Шира призналась, что Фереште тоже не оставил своего ребёнка без подарка. Обещание джинна, данное по доброй воле, не обернётся против человека, как в сказках. Запутавшись в дворцовых интригах, Шира попросила, чтобы её сын со временем стал султаном. Точно так же мать Халы получила дочку из золота, а женщина из Садзи, всю жизнь прозябавшая в горном посёлке рудокопов, захотела для сына величия.

Что же попросила для меня моя собственная мать, гадала я уже не в первый раз. Выбраться из Пыль-Тропы, как мечтала всю жизнь она сама, но не смогла? Повидать большой мир?

Я опустила глаза на персиковую косточку в руке.

Вряд ли моя мать ожидала, что он так огромен.

– Когда я обрёл свой дар и гора обрушилась на меня, – продолжал Нуршем, – мне казалось, что совершить предназначенное уже не удастся. А потом мне помогли… здесь, в сердце горы. Я узнал, что в самом деле рождён для великой цели. – Взгляд его затуманился. – Сначала думал, что должен изгнать из пустыни чужеземцев, но не смог. Тогда я вернулся сюда, домой, и увидел, что мой народ гибнет: Шалман погряз в раздорах, Пыль-Тропа голодает, в Садзи люди совсем отчаялись. И я понял, в чём моя цель, мой долг, – спасти столько же душ, сколько погубил.

«Много, очень много. Им стёрта с лица земли Дассама, город в оазисе на севере, сожжены живьём рабочие здесь, в железных копях Садзи. А ещё Бахи… и отряд эмира Билала…»

– Ты губишь их и теперь, – вздохнула я.

– Только тех, кто приходит, отягощённый злом, – не моргнув, парировал он. – Таких, как вы, например. Стена Ашры священна и неприкосновенна, Амани!

«Проклятье! Выходит, он и это углядел в зеркале».

– Знаю, – кивнула я. Кому, как не мне, судить о правдивости старых легенд. – Дело в том, что по ту сторону томятся друзья, и я должна их вызволить. Я не могу оставить их там, Нуршем!

– Стена Ашры…

– Да ясно, ясно! – Я невольно повысила голос. – Дело в том, что страну раздирают в клочья, и ты ещё даже не видел всех ужасов. Потому и наше Захолустье пришло в упадок, и людей спасать приходится. А те, кто по ту сторону, способны спасти гораздо больше душ – всю страну, Нуршем!

Он упрямо покачал головой:

– Пожелай Всевышний сделать их спасителями, одарил бы, как меня.

– Мы одарены не Всевышним, брат мой! – сорвалась с моих губ правда. – Ни я, ни ты ни для чего не избраны, а просто родились, как все. Джиннов слишком тянет к смертным женщинам, оттого мы и такие. А так называемый дар чаще всего убивает нас ещё в детстве. – Я тяжко вздохнула, на глаза навернулись слёзы то ли горя, то ли раздражения. – Ашра тоже была демджи, как и мы, и погибла на войне, которой не хотела. И принцесса Хава – ты знаешь, что она была нашей сестрой? – тоже погибла, делая великие дела, как и Хала, и Имин… Если верить Тамиду, меня тоже скоро ждёт смерть, но я не хочу умирать напрасно. Я иду спасать их.

Нуршем внезапно вскочил и прижал меня к груди:

– Прости, сестра, – шепнул он на ухо, – я вижу твою боль… – Отстранился и сжал моё заплаканное лицо в ладонях. – Но всё же не могу позволить тебе впустить в мир Разрушительницу.

Его пальцы на моих щеках были тёплыми, но становились всё горячее. Я поняла, что решение принято: защитить своих людей за счёт нас. Наверное, мне и самой так захотелось бы на его месте, обижаться не на что.

Пальцы уже жгли огнём, и я незаметно сунула руку в карман, уронив косточку от персика. Нащупала в кармане одинокий патрон, бесполезный без револьвера… но только если не знать, кто такие демджи. Мы не избраны Всевышним и чувствительны к железу, как и наши бессмертные отцы.

Я вытащила руку и сжала ладонь брата, вдавливая железную оболочку патрона ему в кожу. Магический жар тут же рассеялся, и Нуршем удивлённо заморгал, потеряв свой огненный дар. В синих, как у меня, глазах появилось недоумение.

– Прости, брат, – шепнула я. А затем ударила его кулаком в лицо.

Глава 22

– Ты так и задумала с самого начала? – Сэм обхватил меня за талию и прижал к груди, насмешливо глядя в глаза. – Заманила меня героическими подвигами на край света, только чтобы вот так сблизиться?

Я попыталась пристроить руки поудобнее, но ничего не получилось.

– Не слишком ли хитроумный план? Соблазнить тебя я могла бы и в гареме.

Мы стояли впритирку лицом к лицу, стараясь сделать зазор ещё меньше. Любовными отношениями тут и не