Получив свою долю, каждый поспешно отходил. Потом настал черёд какой-то девчонки, но едва она протянула руки за хлебом, женщина за спиной выкрикнула:

– Она пропустила молитву!

Нуршем отшатнулся от девочки, словно от ядовитой змеи, и бросил лепёшку обратно в мешок.

– Это правда, Мира? – спросил он, но вопрос больше походил на осуждение. Она молчала, повесив голову. – Скажи правду! Ты знаешь: ложь я распознаю.

– Я не заметила, что солнце уже низко, – виновато пробормотала она наконец.

Он протянул руку, и я уже приготовилась увидеть живой костёр. Дёрнулась было вперёд, одновременно уловив такое же движение Жиня. Но что мы можем поделать? Однако Нуршем всего лишь погладил девочку по щеке.

– Если захочешь утром поесть, – произнёс он наставительно, – то пойдёшь на молитву, а не гулять в горы.

Девочка угрюмо отошла, оставшись ни с чем.

Заметив мой голодный взгляд, Нуршем сделал знак, и я подошла. Он запустил руки в мешок, достал что-то и протянул мне, скрывая в ладонях. Я отчего-то медлила, а он ждал, не оборачиваясь к женщине, которая выдала юную Миру, а теперь нервно переминалась с ноги на ногу. Наконец я протянула сложенные ладони, и брат уронил в них… апельсин.

Я смотрела на свежий плод, не веря своим глазам. Первые шестнадцать лет жизни в Захолустье среди бесплодных песков я вообще их не видела и впервые отведала только в лагере мятежников. В наши края фрукты попадают только закатанные в банках, иначе долгий путь через жаркие пески они не выдерживают.

Свежий апельсин здесь просто невозможен. Однако вот он, у меня в руках! Самый настоящий. Нежная кожица забивается под ногти, пыльный воздух пустыни наполняется пьянящим терпким ароматом, восхитительный кисло-сладкий вкус взрывается во рту.

Откуда мог взяться апельсин в этих глухих бесплодных местах? Да и всё остальное, весь этот странный лагерь? Непонятно и тревожно, но что именно тревожит, тоже непонятно.

Так я и ворочалась на своей подстилке, одолеваемая беспокойством. Мысли роились в голове, словно вихри песчаной бури, разлетаясь во все стороны неуловимыми песчинками. Надо поговорить с Жинем, и наплевать на местные правила. Я тихонько выскользнула из постели и стала пробираться между спящими, опасливо оглядываясь.

Почти уже выбралась, но вдруг на горе замерцал какой-то огонёк, и я в панике припала к земле, ожидая, когда неведомый страж пройдёт мимо.

На тропе в нескольких шагах выше по склону появился Нуршем. Его огненные руки сейчас тлели чуть заметно, освещая путь.

Вот уж кому не стоит попадаться. Надо срочно вернуться, закутаться в одеяло и прикинуться спящей, а на рассвете бежать отсюда, и тогда никто из нас не рассыплется пеплом… Но разве я когда-нибудь в жизни поступала разумно? Подождав, пока Нуршем отойдёт на безопасное расстояние, я стала карабкаться следом вверх по тропе, ведущей из лагеря к бывшим копям.

Держась вдали от света, я старалась запомнить все камни и расщелины, чтобы не оступиться. Наконец впереди показался вход в шахту, и Нуршем нырнул в тёмные недра горы, разливая сияние рук по грубым каменным сводам. Я бесшумно прокралась на корточках через каменные завалы к тёмному провалу и задумалась: «Прятаться под землёй будет труднее… но не сдаваться же на полпути. Была не была». Одолев последние несколько шагов, я нырнула следом.

Нуршем впереди двигался уверенно, словно проделывал этот путь тысячу раз. На развилках без колебаний сворачивал налево, а груды каменного мусора, оставленные рудокопами, перешагивал не глядя. Не замедлился даже среди жутких развалин, где своды когда-то рухнули, обгорели и оплавились от мощи его магического огня, погубив рабочих Садзи.

Мы уже сильно углубились в подземелья, когда он резко повернул направо и исчез, словно прошёл сквозь каменную стену. Я испугалась, что совсем потеряла его, но затем разглядела узкий проход, почти щель, который могла пройти и не заметить, потому что свет из него едва просачивался наружу.

Протиснувшись следом, я преодолела короткий тесный проход и вдруг оказалась в огромной пещере. Нуршем всё так же двигался впереди, и свет его рук позволял смутно различить гладко отёсанные стены и высокий свод правильной формы.

Невероятная тяжесть горы над головой угнетала. Пещера явно не была природной, но не походила и на творение рук человека. Чем-то она напоминала молельню. Посередине возвышался огромный каменный сундук, в котором я бы уместилась целиком. Как же его протащили через узкий проход? Однако, приблизившись вслед за Нуршемом, я поняла, что стенки сундука растут прямо из пола. Луч света упал на искусно высеченный узор в виде раскидистых ветвей с плодами – инжиром, финиками, виноградом и апельсинами. Судя по следам краски, облупившейся за долгие годы, – наверное, тысячи лет! – здесь была когда-то и многоцветная роспись.

Руки Нуршема пролили свет на дальнюю стену пещеры, и удивительный сундук вмиг вылетел у меня из головы. Стена тут же вновь растворилась во мраке, когда мой брат опустился на колени и молитвенно прижал ладони к полу, так что остались видимыми лишь тускло тлеющие их очертания и шевелящиеся губы на низко опущенном лице. Затем он медленно поднял голову и воздел руки, освещая пещеру подобно лучам рассвета.

Только тут я уверилась, что дальняя стена, расписанная чудесными, невиданными красками – вовсе не мираж. Яркие, как цветники в садах у султана, изображения оживляли события первых войн. Вот Разрушительница появляется из Эремота, вот джинны создают Первого героя для борьбы с ней, вот невероятные монстры и звери, один вид которых вызывает дрожь.

Всё так же, как на стене ущелья в Стране дэвов, скрывавшей наше первое тайное убежище! И точно так же посередине стены – расписная дверь с длинной надписью поверху в виде изогнутой арки.

– Я пришёл сюда с молитвой, чтобы решить, что делать с тобой. – Голос брата, рассеявший вдруг тишину, заставил меня вздрогнуть.

Голову он не поворачивал, но каким-то образом увидел. Скрываться дальше не было смысла, и я вступила в круг света.

– Что это за место?

Нуршем уселся, скрестив ноги и повернувшись ко мне лицом, воздел руки ладонями кверху.

– Сначала я был уверен, что погибну, – начал он. Когда впервые проявился его дар, магическое пламя охватило всё вокруг, железные копи в недрах горы, где он работал, обрушились. – Думал, не раздавит до смерти, так доконает голод и удушье. А потом, когда плутал здесь, спасаясь от обвалов и огня, причины которого ещё не понимал, наткнулся вот на это. – Не отводя от меня взгляда,