Шрифт:
Закладка:
Это обращение как можно скорее должны были прочитать россияне. Вместо растерянности, на которую рассчитывали путчисты, мы видели мужество и решительность людей, объективно оценивших происходящее и объединившихся вокруг недавно избранного президентом России Бориса Ельцина.
Все мы, кто находились тогда в Архангельском, решали непростой вопрос: оставаться Ельцину на даче или срочно ехать в Дом правительства?
Большинство присутствующих полагали, что Архангельское должно стать штабом сопротивления. Я был против. После некоторых сомнений, к сожалению, остановились на этом решении подавляющего большинства.
После подписания обращения все члены правительства и депутаты разъехались с заданием всеми доступными средствами ознакомить сограждан с происходящими событиями и нашей позицией.
19 августа 1991 года в моей жизни во второй раз после событий в Испании наступил «момент истины», когда от моих действий отчасти зависело дальнейшее развитие очень важных событий российской истории.
На этот раз ситуация была еще более драматической. Все, кто был на даче президента, быстро разъехались, чтобы распространять обращение «К гражданам России», но как бы между строк у многих было ощущение, что должно произойти что-то с самим Ельциным, а значит, и с ними.
Находиться рядом с Ельциным было опасно: все понимали, что его с минуты на минуту либо арестуют, либо сделают то, чего так истерично требовал заместитель министра обороны СССР, генерал армии Варенников: «…Немедленно принять меры к ликвидации группы авантюриста Ельцина Б.Н.». Никто не знал, как реально развивались события, что с Горбачёвым, и жив ли он вообще. С Ельциным остались только Собчак, который заторопился в Ленинград, и двое депутатов – Бурбулис и я.
Все понимали, что-то не так, что-то не складывается. Я вновь заговорил о месте пребывания президента.
– Борис Николаевич, послушайте, необходимо менять решение, срочно ехать в Дом правительства, – сказал я Ельцину. – Здесь вы попадете в западню. Если останетесь в Архангельском, то Крючков быстро и без труда захлопнет эту мышеловку. Правительство России сегодня – это единственная реальная и организованная сила, которая может противостоять путчистам. У нас есть инфраструктура, иерархия подчинения, транспорт, связь и немного оружия. Можно рассчитывать на некоторые подразделения милиции. Какое-то время мы продержимся и успеем мобилизовать наших сторонников, включая силовиков…
Мы недолго дискутировали. Борис Николаевич прекрасно понимал, что в настоящий момент именно Дом правительства может стать символом и оплотом сопротивления. К тому же Дом правительства находился в моем 11-м избирательном округе. Я был одновременно и депутатом СССР от 11-го округа Москвы, и российским министром. В те годы такое было возможно.
В Доме правительства, или, как его потом стали называть, Белом доме проще было организовать оборону. В конце концов со мной все согласились, включая членов семьи Ельцина.
Коржаков надел на Ельцина единственный в Архангельском почему-то белый бронежилет, а сверху с трудом натянул серый или бежевый – уже точно не помню – пиджак. Мы сели в четыре автомашины. По обе стороны от Бориса Ельцина в его «Чайку» втиснулись Коржаков и второй охранник Валентин Мамакин. Дальше следовали «Волги» – с охраной, моя, Бурбулиса и Собчака. На бешеной скорости направились к Дому правительства. Договорились: не останавливаться, не отвечать на огонь, исключение предполагалось сделалось только в том случае, если пострадает «Чайка» президента.
Никто практически не разговаривал. Ощущения страха не было – была тревога, напряженность и неопределенность. Видимо, те, кто начали эту безумную авантюру, не рассчитывали на такую реакцию.
Дорога, конечно, была не дальняя – от поселка Архангельское по Калужскому шоссе до Дома правительства, – но опасная. Сначала надо было проскочить мимо обескураженной «Альфы», которая нерешительно ждала письменного приказа председателя КГБ об аресте Ельцина и его окружения. Потом надо было избежать встречи со спецназом МВД и другими подразделениями путчистов, которые получили распоряжение о первоочередном аресте Ельцина, Силаева и других лидеров демократического движения – всего 22 человек.
Расширенный список, о котором объявил на первом заседании ГКЧП председатель КГБ Крючков, содержал уже 69 фамилий, хотя премьер-министр Валентин Павлов якобы требовал «арестовать тысячу».
Мы мчались на бешеной скорости, обгоняя колонны танков, бронемашин и другой техники, которые, как змеи, медленно втягивались в утреннюю заспанную Москву.
Как и договаривались, «Волга» с Собчаком свернула на кольцевую автодорогу и направилась в аэропорт Внуково, откуда он должен был вылететь в Ленинград и там организовать сопротивление путчистам. Задача, с которой Анатолий Александрович успешно справился.
Буквально через десять минут «Чайка» Ельцина и три «Волги» – моя, Бурбулиса и охраны – въехали во внутренний двор Белого дома.
Поднимаясь в лифте на президентский этаж, я сказал Борису Николаевичу:
– Наши семьи в Архангельском могут стать заложниками путчистов. Пока Крючков не опомнился, надо срочно их вывозить, но не домой, а туда, где их не будут искать.
– Верно, – ответил Ельцин. – Александр Васильевич, вы знаете, что надо делать, – повернулся он к Коржакову.
– Организуем, – ответил невозмутимый и преданный Коржаков.
Позже мы узнали, что ранним утром 19 августа, в 4 часа 30 минут утра 60 офицеров группы «Альфа» во главе со своим командиром генералом Владимиром Карпухиным скрытно заняли позиции в лесу рядом с поселком Архангельское. Это была вторая после несостоявшегося плана захвата во Внукове, как потом оказалось, такая же безуспешная попытка арестовать Ельцина. Но исполнить устный приказ арестовать президента РСФСР офицеры «Альфы» не решились. Они помнили, чем закончились устные приказы в Вильнюсе и Тбилиси во время разгона военными протестующих. Виноватыми оказались военные, а политическое руководство благополучно от них открестилось. Потому командир «Альфы» требовал от Крючкова письменного приказа на арест Ельцина и его окружения.
Когда же Борис Ельцин уехал в Дом правительства – присылать письменный приказ об аресте стало уже бессмысленным. Крючков отозвал «Альфу» на базу и поставил новые задачи – готовиться к штурму Белого дома.
В пять утра 19 августа командующий войсками Московского военного округа генерал-полковник Калинин получил из КГБ чистые бланки ордеров на арест. Списки «на интернирование» были доведены до исполнителей накануне.
С утра начались беспорядочные аресты (депутаты СССР Тельман Гдлян и Владимир Камчатов, руководители общественной организации «Щит» депутат РСФСР Виталий Уражцев, организатор уличных акций Николай Проселков).
РАСПОРЯЖЕНИЕ
коменданта г. Москвы
об административном аресте
В соответствии со ст. 9 Закона Союза Советских Социалистических Республик «О правовом режиме чрезвычайного положения» санкционирую административный арест гражданина Гдляна Тельмана Хореновича сроком на тридцать суток.
Сотрудники КГБ доставили «интернированных» в одну из казарм ВДВ, где их через некоторое время обнаружил генерал-майор Александр Лебедь.
Однако большинство лидеров демократического движения смогли избежать арестов. Услышав по радио и телевидению информацию о том, что произошел государственный переворот, уже ранним утром все, кого предполагалось арестовать, стали созваниваться друг с другом. Узнав, что Ельцин в Доме правительства, различными путями они пробирались на Краснопресненскую набережную и присоединялись к организации сопротивления.
Горбачёв арестован – Ельцин оставался последней надеждой, последней силой, способной дать отпор государственному перевороту. К нему как к магниту потянулись все здоровые силы советского общества: и те, кого можно назвать «народным ополчением», и здравомыслящие политики, и патриотически настроенные офицеры, и даже некоторые генералы силовых структур. В результате заговорщики наткнулись на мощный кулак народного сопротивления, которого совсем не ожидали.
Вот как развивались события.
9:45. Спецназ КГБ СССР блокировал («взял под охрану», как они писали в приказах) Манежную площадь и Кремль, а спецназ ВДВ – Останкино; блокированы ТАСС и другие стратегические объекты.
10:00. В Кремле под усиленной охраной КГБ открылось первое официальное заседание ГКЧП. Обсуждался неожиданный поворот дела – Ельцин не арестован и возглавил сопротивление. После выступления Крючкова резюме заседания в своем блокноте записал Олег Бакланов: «Брать Б.Н.».
Моей жене Оксане с сыном выехать сразу из Архангельского не удалось, хотя в поселок одновременно отправили две служебные машины. Одна из них была заблокирована войсками в самом центре, другую остановили на Калужском шоссе. Тогда я попросил моего помощника Андрея
