Валька тотчас отмел эту версию.

– Тогда надо младенца похищать или маленького ребенка, но не шестилетнего смышленого мальчика!

Анжела продолжила:

– Или кто-то мог случайно сбить Никитку, а потом…

Эти слова давались особенно тяжко.

– Потом просто зарыть его… его тельце где-то, чтобы никто не узнал о ДТП со смертельным исходом.

Валька стал убеждать ее, что такое невозможно – но уж слишком горячо.

– Ну и всегда могло случиться еще что-то! – заявила Анжела, а Валька спросил:

– Но что именно?

Этого никто не знал.

После этих рассуждений следопыты приуныли. Листовки, которые они расклеили и распихали по почтовым ящикам, не дали никакого результата – слишком много было звонков от тех, кто видел, как таинственный мужчина волок темнокожего мальчика по направлению к своему автомобилю.

Звонки принимал Демидыч, номер телефона которого и был указан в листовках, и он продемонстрировал ребятам тщательно зафиксированные телефонные сообщения.

– Думаю, нам есть чем заняться! – подытожил Валька. – Вперед и с песней, прорабатываем каждый телефонный звонок…

Вперед и с песней – это было любимое выражение мамы.

Уныние отступило, уступив место эйфории, однако вскоре вновь сменившейся унынием.

Все эти телефонные наводки ни к чему не привели.

– Если кто-то и видел что-то, то невесть где и невесть при каких обстоятельствах! А если уж слишком все точно и даже с именем, то можно быть уверенным, что это намеренная ложь. Зачем люди так поступают?

Демидыч пояснил:

– Люди ошибаются. Люди хотят помочь. Люди выдумывают. Люди хотят кого-то очернить.

Так оно и было, и оптимизма это не внушало.

Однако прорыв принесла вовсе не акция с листовками и телефонными звонками и даже не действия милиции, а совсем иное.

В тот день Анжела и Валька вновь навестили старика, что делали каждый день: еще бы, ведь их штаб-квартира располагалась в его доме.

Анжела была одна на кухне, налив себе в большой бокал чаю, рассеянно думала о том, что ничего, в сущности, их расследование не дало.

Выявили, конечно, педофила Груздева, и это наверняка спасло многих детей – но не могло вернуть Никитку.

Не говоря уже о том, что не было ясно, кто же причастен к убийству мамы, если не тот шустрый шофер, у которого было крепкое алиби.

И которого она видела выезжающим со двора.

Или все же не видела?

Анжела и сама уже ни в чем не была уверена.

Хлебнув чаю, она посмотрела в окно – и тут ее взор упал на кухонный стол.

Мороз прошел по ее коже.

Там лежало кое-что небольшое – и до боли знакомое.

Потому что это была пряжка от ремешка на шортах Никитки. Тех самых, в которых он был в день своего исчезновения.

Анжела, заметив эту вещицу, выронила бокал с чаем, который, упав, раскололся и выплеснул содер- жимое.

В этот момент Демидыч и Валька, весело балагуря, вошли на кухню.

– Откуда… откуда это у вас? – прошелестела Анжела серыми губами, уставившись на старика.

В ее взгляде были мука, ужас и недоверие.

Неужели Демидыч…

Старик, ничего не понимая, взял пряжку и покрутил ее.

А затем объяснил, что обнаружил ее прошлой ночью в одном из подвалов пионерлагеря, куда заглянул, увидев там огоньки, чтобы прогнать собравшихся там молодых болванов.

– Это же Никиткина пряжка! – уверенно заявила Анжела, а Валька, осторожно схватив вещицу салфеткой, произнес:

– Ладно, отпечатков пальцев, думается, уже не осталось, но все равно надо быть осторожными. Может, это просто идентичная?

Анжела перевернула пряжку – на обратной стороне была выцарапана большая кривая буква «Н».

– Это Никитка сделал! – закричала она. – Это его!

И уставилась на Демидыча, который под ее взглядом, казалось, съежился.

Валька заявил:

– Где вы нашли пряжку, можете показать?

Демидыч отвел их на территорию бывшего пионерлагеря, где они спустились в подвальное помещение одного из заброшенных блоков.

Стены подвала были покрыты изображениями свастики, непотребными надписями и сатанинскими знаками. Там, на грязном полу, где валялись пустые бутылки, железки и камни, Демидыч и обнаружил пряжку.

– Вот здесь, – произнес он, тыкая в угол. – Здесь она и была!

Анжела внимательно наблюдала за стариком: могла она ему верить или нет? Это он утверждал, что нашел ее здесь, а что, если…

Что, если все было иначе?

И она вспомнила все те странные и зловещие слухи о Демидыче. О том, что он убил свою семью.

Она же знала, что это не так, что его первая жена стала жертвой репрессий, а сынок умер от дизентерии в детдоме.

Умер в возрасте Никитки, но это ничего, ровным счетом ничего не означало.

И вообще, это все известно со слов Демидыча – не более того. Конечно, она видела фотографии, но все это можно…

Подделать. Инсценировать. Намеренно презентовать.

Чтобы что? Вызвать к себе жалость?

Анжела не верила, более того, не хотела верить, что старик причастен к исчезновению ее братика.

Более того, она знала, что он не мог быть к этому причастен – но иррациональные страхи обуяли ее душу.

Откуда у него пряжка?

Объяснение было самое банальное: он ее нашел и принес домой.

– Вот тут и лежала, – продолжал Демидыч, вороша палкой, которая была у него в руке, мусор на полу подвала. – Да, точно, именно тут!

Правда или нет?

Анжела бросилась руками разгребать мусор, надеясь найти еще что-то, принадлежавшее Никитке.

Они вместе обшарили подвал, но ни на что так и не наткнулись.

– Вы точно здесь ее нашли? – спросил с сомнением Валька, а Демидыч даже прикрикнул на него.

– Вы что, мне не верите? Эх!

И, махнув палкой, стал подниматься по лестнице из подвала наверх.

Оставшись одни, ребята посовещались.

– Ты думаешь, это он? – спросил Валька, и Анжела честно ответила:

– Нет, не думаю!

Вернее, не хотела и думать: старик ей нравился.

– А ты?

Валька честно признался:

– По всем детективным канонам, он и должен быть главный злодей! Помогает главным героям, а в итоге выясняется, что он…