Шрифт:
Закладка:
Все было слишком хорошо. Вероятно, об этом подумал не один я, потому что, когда за поворотам послышались крики о помощи, Джон за спиной тихо прорычал:
— Ну наконец-то… А то я думаю, когда же, наконец, начнется основное веселье?..
Я его настроение вполне разделял. Не люблю, когда проблемы дружно откладываются на потом, а уже затем скопом наваливаются на тебя. В лабиринте наверняка было много всякого повеселее механических ловушек и бешеных цветочков. Тот же замысливший месть Нарин, голодный монстр Лариэль… Интересно, а кто из них хуже? Кто знает, вдруг ответ на этот вопрос меня ждет за углом?
Хркх послушно остановился, ожидая от меня дальнейших указаний, куда идти. Переглянувшись с настороженным стихийником, я сказал ему:
— Осторожно иди без спешки на звук…
Сюрприз за поворотом оказался, кстати, весьма банальным. Это был гоблин-первопроходец. Крепко связанный лианами зеленокожий висел под потолком, призывая всех, кто его может услышать. Я бы на его месте, кстати, был осторожнее с этим, потому то в лабиринте услышать тебя может всякое.
Как только мы появились из-за поворота, он с благодарностью на нас взглянул.
— Ребята! Наконец-то хоть кто-то! Развяжите меня!
Пока Джон меткими попаданиями молнии освобождал гоблина из ловушки, я еще раз мысленно порадовался Хркху. Неприятная штука, эти лианы под потолком. Кто знает, как бы мы справились без тролля. Нам пару раз встретилась подобная ерунда по дороге, но деактивировал ее тролль, соответственно, именно его зеленые плети и стремились поднять над землей. Ну что сказать… Попытки эти были тухлые и безрезультатные. Видимо, у всего — даже у магической ловушки — есть своя грузоподъемность, и с ней не поспоришь.
Гоблин рассыпался в благодарностях, а я про себя хмурился. Так-то мне не жалко было ему помочь, но зеленокожий явно рассчитывал идти дальше с нами, а у нас и группа уже сработалась, да и лишний свидетель в кладезе мне точно был ни к чему.
Ни Джон, ни Хркх этого знать не могли, поэтому к новому члену в группе отнеслись весьма дружелюбно. Стихийник решил даже покомандовать новичком:
— Эй, гоблин, как там тебя зовут? Сможешь наложить на нас всех иллюзию невидимости? Мы тогда вообще без проблем лабиринт пройдем!
Так-то мысль у Джона была здравая. По тому, как загорелись его глаза, я понял, что уж очень грустно ему будет с этой идеей расставаться. Почему расставаться? Гоблин всем своим видом демонстрировал нам смущение:
— Меня это… Шимм зовут… А маг я, если честно, слабый… Корр, мы уже знакомы с тобой, правда, ты меня узнать не сможешь без подсказки. Помнишь того самого гоблина с тыквой вместо башки в приемной Лариэль? Это я!
Вообще, этот зеленокожий действительно умел удивлять. Если в какой-то период моей жизни вместо башки у меня была бы тыква, я бы это постарался во-первых, вытеснить из памяти, во-вторых, никому об этом не напоминать. Опять же, в голосе гоблина, когда он сказал, мол, «это я», прозвучала какая-то странная для меня в этом случае гордость. Как будто старый гном признавался, что именно он некогда нашел ту самую шахту, в которой оказалась куча драгоценных камней и ценной руды.
Гоблин явно ждал от меня какого-то ответа. Я, немного растерявшись, наконец, дал его:
— Эмм… Шимм, да? Теперь я точно постараюсь тебя запомнить. — Лицо гоблина после этих слов стало излучать всепоглощающее дружелюбие, и я решил отвлечь его вопросом. — Кстати, ты можешь нам как-нибудь помочь в прохождении лабиринта?
— Ну конечно! — отозвался на мой вопрос тыквоголовый (мысленно я решил называть его теперь именно так). — Я буду петь вам веселые ободряющие песни, которые поднимут ваш боевой дух!
— Твою ж за ногу… — матюкнулся за спиной гоблина Джон, но зеленокожий этого даже не заметил.
Энтузиазм от приобретения нового спутника отряда стал отпускать Джона. Брать гоблина с собой не позволяла логика, но и оставлять здесь не позволяла совесть. Фиг с ним. Что-нибудь по дороге да придумаем…
Шимма в нашей цепочке мы решили поставить между мной и Джоном. Замыкающим его оставлять никак нельзя, так как гоблин полностью беззащитен, а из-за поворота всегда мог выскочить очередной «приятный» сюрприз.
Перспектива слушать «ободряющие песни» пришлась по сердцу только троллю. Мы с Джоном еле-еле уговорили гоблина заткнуться и лишний раз не шуметь. После всех уговоров зеленокожий обрадовал нас новостью, что петь он передумал, но непременно по дороге будет сочинять «героическую поэму о нашем приключении»… Мы с Джоном дружно эту идею одобрили, настояв на том, что сочинять непременно нужно молча, продумывая, так сказать, тщательно все нюансы про себя.
Путь наш, кстати, становился с каждым шагом — чем ближе был центр — сложнее. Отвлекаться на гоблина или другие глупости было никак нельзя. Подметил это не только я — в голову тролля за очередным поворотом с гулким стуком прилетело не просто куча стрел, а целое здоровенное бревно. Мы даже затихли, выжидательно глянув на замершего тролля.
Хркх после минутной паузы крякнул и вполне по-философски изрек:
— Однако ж…
Потом был коридор, полный ловушек, и новый поворот. То, что мы за ним увидели, не понравилось никому. Гоблину не понравилось настолько, что его просто вырвало. Тролль изрек очередную нерушимую, как камень, истину:
— Хркх не хотеть туда идти… Не советовать…
Очень мудро было с его стороны «не советовать» идти туда, где валялся зашедший перед нами в лабиринт остроухий с уже выпущенными кишками наружу.
— А-а-а… — услышал я жалобный растерянный голос Джона за спиной.
Стихийник, опираясь о стену, присел на корточки, пробуя восстановить сбившееся дыхание и взять себя в руки:
— Я знал его. Нормальный был парень, если не считать того, что это был эльф…
Весьма емкая характеристика. Я бы так о каждом остроухом мог сказать.
Группа, которая мгновение назад была какой-никакой боевой единицей, сразу превратилась в кучку перепуганного народа. Жаль до ужаса этого незнакомого мне эльфа, но нельзя! Нельзя расслабляться!
В отличие от остальных, я мысленно не грешил ни на какую ловушку. Это точно был монстр! Следы когтей и зубов не вызывали сомнений. Тот самый монстр, и он где-то рядом!
— Джон, возьми себя в руки! Всё потом!
Стихийник осоловело уставился на меня успевшими потяжелеть от слез глазами. Эх, Джон!.. Ты слишком сентиментален для лабиринтов и чудовищ…
— А ты не думал, что это все могла сделать, допустим, огромная ромашка,
