не хотел, чтобы она видела. — Подойди ближе к зеркалу. Я хочу, чтобы ты увидела, какая ты. Потому что я думаю, что ты видишь в зеркале обычную женщину, а я вижу прекрасные тени, скрывающие зубы и когти, и глаза, которые соперничают с луной.

Она сделала еще шаг вперед, пока ее изображение не заполнило зеркало, и она не могла не заметить очевидное. Он был позади нее. Он поднял руки и положил их ей на плечи, но в зеркале его не было.

У вампиров не было отражения.

Мэв сглотнула, глядя на себя.

— Что происходит?

— Отражение ничего не доказывает, — ответил он мягким тоном. — Это просто доказательство того, что здесь что-то происходит. Что тебе нужно больше времени, чтобы понять. Тебе нужно больше, чем это, чтобы доказать, что я вампир.

Хотя она вздрогнула от его прикосновения, он не был уверен, было это от отвращения или от страха.

— Это доказательство, Мартин. Но единственное доказательство ничего не значит. Мне нужно нечто большее, чем отсутствующее отражение, чтобы показать Церкви, кто ты на самом деле.

О, как ему хотелось скользнуть рукой по ее телу и потрогать следы, которые он оставил на ее бедре. Он хотел чувствовать их. Увидеть, не превратятся ли они в шрамы.

Она сохранит их навсегда. Он позаботится об этом.

Вместо этого он сжал ее плечи и прошептал ей на ухо:

— Хорошая девочка.

Во всем этом был смысл. И дело было не в том, чтобы показать ей, что он не появляется в зеркале. Он хотел, чтобы она увидела правду о себе и сняла печать еще одного греха.

Зависть.

Он коснулся длинных прядей ее волос, поднял локон в воздух, чтобы на ней играл свет свечи.

— Твои волосы — твое самое прекрасное качество. Золотые нити на каштановом фоне соперничают с солнечными лучами, проникающими сквозь летние листья.

— Откуда ты знаешь, как выглядит солнце?

Он слегка потянул за прядь. Достаточно сильно, чтобы она охнула.

— Я видел солнце раньше, Мэв. Я помню ощущение на моей коже.

Чтобы доказать это, он поднял ее волосы к своей щеке и позволил шелковистым прядям скользнуть по его коже. Это ощущалось приятно. Она была такой невероятно соблазнительной, и его клыки болели, ведь он не мог ее укусить. Пока что. Скоро, но не сейчас.

— Может быть, у меня и красивые волосы, — сказала она. — Но я помню, как девочки смеялись над моим сломанным носом в женском монастыре. Хотя никто из нас не собирался выходить замуж, они были уверены, что я меньше всего привлеку внимание мужчины.

Гнев так пылал в его груди, что он почти думал, что загорится. Как посмели эти девушки так говорить? Как будто девушка, которая собиралась стать монахиней, могла знать хоть что-то о желаниях мужчины.

Возможно, это был очередной момент неосторожности, но он не мог позволить ей продолжать думать так ужасно. Это ошеломляло. И если сломанный нос в прошлом мешал ей увидеть, насколько она красива, он это исправит.

Мартин поднес большой палец ко рту и прикусил подушечку. Маленькая капля крови выступила на поверхности, и он провел ею по ее переносице. Медленно, будто никогда не было иначе, ее нос выпрямился.

Но он был удивлен, что она никак не отреагировала на это. Яростный сдвиг кости под плотью должен был заставить ее закричать в агонии. Конечно, вся боль того стоила. Но ей придется пострадать за красоту.

И все же она этого не сделала.

Мэв уставилась на движение под своей кожей широко раскрытыми глазами, удивленно приоткрыв рот. Но она не кричала. Она даже не вздрогнула.

Как любопытно.

— Мой нос, — наконец, сказала она. — Он выглядит…

— Так, будто он не сломался много лет назад, — он снова опустил ладони ей на плечи, на этот раз удерживая ее на месте. — Мэв, я открою тебе свой секрет. Я думаю, что я должен открыть один.

Она ощупывала свой новый нос, словно не слышала ни слова из того, что он сказал. Мэв прикоснулась к своей новой коже, и он понял, что сделал что-то правильно.

Впервые в жизни он помог кому-то другому.

Но он был мерзавцем и вампиром. Он должен был испортить этот момент. Это было в его природе.

Он сильнее сжал ее плечи, ожидая, что она почувствует боль. Она должна была попытаться избавиться от него, потому что он делал ей больно, и она хотела полюбоваться своим новым носом. Но этот момент так и не наступил.

Она не ощутила боль от его прикосновения. И он знал, что должно было болеть. Он сжимал так сильно, что кости под его пальцами трещали. Еще немного, и он сломает ей ключицы.

Мэв не отреагировала.

— Я не знаю, как тебя благодарить, — выдохнула она. — Я не видела своего носа таким со времен монастыря.

Она не чувствовала боли.

— Я знаю, что ты не видишь меня в зеркале, но ты чувствуешь мои руки на своих плечах? — спросил он.

— То, что у тебя нет отражения, не значит, что ты не позади меня, — Мэв рассмеялась собственным словам. — Если только ты на самом деле не какой-то призрак, который бродит по этому замку. Но тогда моя сестра Беатрис будет больше заинтересована в тебе. Она любит духов.

О, он хотел узнать больше о ее семье. Он хотел услышать каждое ее слово, но это было так важно.

— Ты не чувствуешь боли? — спросил он, жадно наблюдая за ее реакцией.

Она приготовилась лгать. Он видел, как выражение ее лица застыло, а плечи напряглись под его руками. Она облизнула губы, и ее взгляд метнулся вправо.

— Конечно, я чувствую боль. Какой человек не чувствует?

— Кто-то, кто ходит в тени, как и я, — Мартин ослабил хватку на ее плечах на случай, если он сожмет слишком сильно и действительно сломает ей кости. Не то чтобы это причинило ей боль, но он ненавидел ждать, пока она исцелится.

— Я просто женщина. Как и любой другой человек, — но она пробормотала слова, как будто ложь не укладывалась у нее на языке.

И не должна.

Она не должна лгать ему. Она могла быть собой с ним. Он хотел быть для нее таким.

Мартин снова прикусил палец, пуская кровь на поверхность, хотя до следующего кормления у него оставалось совсем немного. Осторожно он разгладил красную жидкость по ее скулам.

— Твои подруги напомнят тебе, что веснушки — это некрасиво, — он провел большим пальцем к ее нижней губе, опасно флиртуя с опасностью того, что она отведает его крови. — И