Скорее, вечер. Она поздно проснулась после оперы, потом часы пролетели. Леон уехал в последних лучах света.

Герцог, как всегда, сидел во главе стола. Он поднял в ее сторону бокал с вином и сделал большой глоток.

— Ты выглядишь так, словно только что села на пчелу.

— Что-то в этом роде, — пробормотала она, садясь на свое место. — К сожалению, священник покидает нас. Он возвращается в Церковь.

Мартин приподнял брови с притворным удивлением.

— У него достаточно доказательств, что я вампир?

Если она будет сверлить его взглядом еще сильнее, они оба превратятся в лужи на своих стульях.

— Нет.

— Конечно, нет, — но Мартин поставил вино на стол, как это было что-то ужасное.

Хотя, как она полагала, ему было не очень приятно. В свое время Мартина проверяли многие священники, и ни один из них не нашел ничего, что доказывало бы, что он чудовище.

Вспышка жалости ударила ее в грудь, будто ее прострелили. Мэв потерла грудь и потянулась за своим бокалом вина.

— Это трудно? — спросила она, прежде чем сделать большой глоток кроваво-красной жидкости.

— Что трудно?

— Каждый раз, когда кто-то приходит сюда, кажется, что они ищут доказательства, чтобы убить тебя. И каждый раз, когда они уходят, тебе приходится беспокоиться, что они нашли эту информацию, — она поставила вино на стол, покачав головой. Она всегда ненавидела эту вонючую жидкость. Она могла пить только хорошие домашние вина.

Мартин несколько мгновений смотрел на нее, его губы приоткрылись, будто он был удивлен, что она вообще спросила. Он кашлянул и сделал еще глоток вина.

— Полагаю, что да. Я никогда не думал об этом в таком ключе.

— Тогда мне не следует вкладывать мысли в твою голову.

— Не в том дело. Я… сложно жить в замке, несмотря на слухи. Даже если бы я не был вампиром, были бы люди, которые хотели бы разрушить то, что построили я и моя семья. Я мог бы провести тысячу сражений и все равно проиграть некоторые из них. Жаль, что потеря может очень легко означать повешение.

Она слишком хорошо знала этот страх. Ее мать повесили. Это монахини сказали трем девушкам, когда они прибыли. У каждой из них была мать, ужасное злое создание, продавшее душу дьяволу за любую силу, которую она могла получить. И она заплатила за это петлей на шее.

Блин. Вампир заставлял ее жалеть его.

— Я слишком хорошо знаю тех, на кого охотятся, потому что они другие, — она изо всех сил старалась, чтобы ее голос не показал, как сильно этот разговор затронул ее. — Церковь на протяжении многих лет посылала меня проверять таких людей, как ты. Мне грустно признавать, что большинство из них были нормальными людьми, живущими вне общественных норм. К сожалению, из-за этого на них все еще охотились даже после того, как я уходила.

— Так слухи были правдой? — его глаза сверкнули. Мгновение они, казалось, светились темно-красным. — Ты скормила их волкам?

— Нет, — Мэв встретилась с его ужасным взглядом. — Я всегда находила правду и никогда никому не позволяла думать, что человек чудовище из-за его положения. Но не Церкви они должны были бояться. А соседа, друга, отца. Это люди преследуют тех, кто отличается от них. Петля лучше, чем жизнь в страхе.

Слова повисли между ними как доказательство того, каким, по ее мнению, должен быть его конец. Мэв не хотела, чтобы он думал, что она жалела эту жизнь в одиночестве в разрушающемся замке на протяжении столетий. Даже если бы он не был вампиром, живущим здесь, зная, что все остальные в городе его боялись. Это было не правильно. Это было чертовски неправильно.

Пока она смотрела, Мартин сжал пальцами ножку своего бокала. Слишком сильно. Скрип стекла под давлением напомнил ей, что она переступила порог. Это был не смертный человек, желавший интеллектуального разговора.

Это был вампир, проживший сотни лет. Мастер игры, в которую она играла всего десять лет.

Он осторожно убрал пальцы с бокала.

— Мисс Винчестер. Могу я задать вам вопрос, на который вы не захотите отвечать?

— Нет, — она покачала головой. — Боюсь, я не в настроении для такого разговора сегодня вечером.

— И все же тебе было удобно только что вести разговор. Не тебе нападать на меня, мисс Винчестер. Мы не в битве, но я хочу узнать о тебе больше.

Это было проблемой? Мэв не знала.

Она не хотела, чтобы вампир много знал о ней, но она хотела, чтобы этот мужчина знал все. Ее сердце кричало, чтобы она рассказала ему все секреты, которые она хранила внутри себя, и она не знала, почему предательский орган так сильно бьется.

— Я… — Мэв изо всех сил пыталась найти слова, которые бы объяснили, что она чувствовала. — Я не открываюсь многим людям. У меня есть сестры, и мне этого более чем достаточно. Или так было до недавнего времени.

Было ли его вино слишком густым? Он накренил бокал, и оно медленно текло в его рот.

— Поверь, я понимаю желание защититься от разбитого сердца. Но я думаю, что мы уже прошли это, не так ли? Особенно без священника, стоящего между нами.

Вот и снова. Гнев, пронесшийся по ее телу, как волна.

Леон.

Он должен был остаться. Но он уже покинул замок и направлялся в Церковь, где мог свернуться калачиком в теплой, удобной постели, не опасаясь, что вампир придет к нему посреди ночи.

Она снова потянулась к своему вину, осушила стакан и скривилась.

— Тогда задавай свой вопрос, Мартин. Ведь мы одни.

— Одни и в довольно компрометирующем положении, если бы ты была состоятельной дамой, — он поднял бокал в ее сторону. — Ты кажешься женщиной, которая не видит, насколько она красива. И я хотел знать, почему или, возможно, как ты вообще попала в эту ситуацию.

— Очень смешно. Каков твой настоящий вопрос?

— Это вопрос. Ты, кажется, думаешь, что хороша только для одной вещи. И это охота на сверхъестественное. Но ты, кажется, не думаешь, что может наступить будущее, где ты… жена, — он приподнял бровь. — Это почему?

Мэв хотелось рассмеяться ему в лицо, но она видела, что он задает искренний вопрос. Он хотел знать, почему она не вела жизнь, о которой мечтает большинство женщин ее возраста.

— У меня не было шанса стать такой, — ответила она. — Церковь предложила мне сделку. Я работала на них, стать оружием, которым они хотели меня видеть, и мои сестры вышли