Брануэлл всю субботу лежал, не в состоянии подняться. Он не хотел жить, потому что почувствовал признаки болезни, которую не мог побороть. Зачем мучиться и продолжать жизнь, где уже нет места для надежды, а значит и желаний.

В эту ночь отец заснуть не мог, впрочем, ему последние годы редко, когда выпадала возможность спокойно отдохнуть. Брануэлл кашлял и хрипло дышал, иногда он что-то бессвязно бормотала. Время от времени он затихал, но спал или нет понять было трудно. Сёстры, как обычно тоже спали плохо, они боялись за брата и опасались пистолетного выстрела, ведь в одурманенную голову могла прийти любая бредовая мысль, которую он тут же пытался осуществить. На этот раз обошлось без сильного шума.

Рано утром двадцать четвёртого сентября они пришли его проведать, справиться, что ему нужно и не послать ли снова за доктором, который, придя вчера так и не смог прояснить, что же происходит с Брануэллом. Он отказался от завтрака, чувствовал, что скоро не зачем … скоро закончатся его земные страдания…

Брануэлл, словно чего-то испугался, всё его тело напряглось, он как будто сопротивлялся чему-то …, понимая, что не справиться и обессиленный затихал, а потом, словно собрав остаток сил, снова тужился, весь содрогаясь. Его взгляд был ясный и осмысленный, сознание не затуманено дурманом. Он понимал, что происходит, но вот хотел ли он по-прежнему покинуть этот мир… Явно читалось на его лице и в выражении глаз сожаление о своей загубленной жизни и просьба о прощении, обращённая к отцу и сёстрам за всё, что им пришлось пережить из-за него.

Двадцать мучительных минут длилась агония…Как странно и горько было глядеть на это бледное безжизненное тело, успокоившееся навеки… В карманах одежды Брануэлла нашли письма от его возлюбленной, оказалось, что он никогда не расставался с ними и держал их всегда при себе …

Какая-то непривычная тишина наполнила пасторский дом. Тихо и печально до слёз. Забылись все неприятности, которые доставлял Брануэлл. Осталось только сострадание к несчастному, только жалость к нему, только скорбь в сердцах его родных. Их утешала лишь вера, что он теперь в руках Бога, Всесильного и Всемилосердного.

Патрик Бронте был потрясён. Ах, как был несчастен бедный его мальчик! А он, старик семидесяти одного года пережил тридцатилетнего сына! Только Богу ведомо, почему так происходит!

Отец и сёстры молились за упокой души Брануэлла. Энн, истая христианка уповала на Божью помощь. Она жалела заблудшего и запутавшегося брата и верила, что он не мог не каяться в своих прегрешениях, а значит, будет Господом прощён и спасён и его душа, которая настрадалась на земле избежит адских мучений.

Кающемуся

Я ставлю с радостью свечу —

Ты каешься, скорбя;

Я с хором ангелов хочу

Благословить тебя.

Пусть говорят, что ты чудак,

Пусть свет тебе не мил;

«Блаженны плачущие» — так

Спаситель говорил.

Так вот тебе моя рука —

И унывать не надо:

Спасешья ты — и «велика

На небесах награда»!

Хрупкое здоровье Энн ослабло, небольшой кашель вновь возвратился. Смерть Брануэлла, хлопоты, связанные с его похоронами болезненно отразились на его близких. Да ещё переменчивая осенняя погода не благоприятно влияет на слабенькое здоровье сестёр. Шарлотту донимает головная боль и отсутствие аппетита. Целую неделю она пролежала в тоске и бессилии с тошнотворной лихорадкой. Наконец, ей стало получше и она, напрягает все свои силы, чтобы позаботиться об Эмили. Та ещё во время похорон брата простудилась, и ей становилось всё хуже. Кашель почти не прекращался. Шарлотта подозревала, что она скрывает боли в груди и боку. Старшая сестра боялась за младших и была угнетена состоянием их здоровья. Она печально размышляла: «Этот мир — не наше местожительство. Мы не должны завязывать человеческие связи слишком близко или делать наши привязанности слишком нежными. Ведь однажды кто-то из нас оставит близких. А это так тяжко переживать … Остаётся вера, что Бог восстанавливает здоровье и даёт силу всем, кто в этом нуждается».

После смерти Брануэлла Эмили ещё больше замкнулась в себе и практически не выходила из дома. Она отмалчивалась, когда Шарлотта или Энн пытались расспросить её о самочувствии или выражали беспокойство её здоровьем. Она с горечью сознавала, что ей не хватает присутствия её несчастного и всеми отвергнутого брата.

Стихи к -

Пусть ненавидят все и пусть

Спешат забыть тебя скорей,

Но я лелею в сердце грусть

О жизни сломанной твоей!

Ведь это ты был здесь сейчас —

И горьких слез поток из глаз

Единым словом прекратил,

Лицо улыбкой осветил.

И обратилась я к судьбе —

Пусть покаянье даст тебе!

Но что мои слова? Ты слаб —

Гордыни, лжи и боли раб.

И знай — душа твоя слабей

Измученной души моей.

За осуждения слова

Прости меня — я не права.

Должна ли в сердце чуять стыд

Лань, что от хищников бежит?

Волк, издающий смертный вой,

Виновен в том, что он худой?

Как зайца осуждать за крик? —

Ведь умирать он не привык.

Нет! Осуждения не жди —

Скажу: пусть на твоей груди

Земля лежит легко, как пух,

А небеса пусть примут дух!

Холодная, ветреная и сырая погода не способствовала улучшению состояния Эмили. Она же решила игнорировать свою болезнь, которая, к глубокому сожалению отца и сестёр, продолжала прогрессировать. Её упрямое нежелание принимать хоть какую-нибудь врачебную помощь и отказ от лекарств приводили родных в недоумение. Они переживали за неё, но не смели нарушить её запрет и тем самым расстроить её.

К чему вся эта суета и нелепая, по мнению Эмили, боязнь. Она сама всё преодолеет. Она сама сумеет пересилить хворь, да разве та может существовать, если её не замечать. Она по-прежнему в состоянии выполнять домашнюю работу. Нельзя поддаваться страху, который ослабит её волю. Могучей личности подвластно всё. Ей не нужны искусственные препараты и дополнительные средства для одоления недуга. Главное в человеке сила духа и крепкая воля. Надо быть беспощадной и несгибаемо идти к своей цели, переступая через любые препятствия, черпая силы лишь в единении с Природой. Человек может себя уважать, если он личность, если может мужественно вынести невзгоды и болезни, которые испытывая