— Я правда это сделаю! Я хочу чтобы ты меня простила!

Девушка схватила горшок с каланхоэ с подоконника и перевернула его вверх ногами. Земля с дренажем посыпались ей в ноги. Она опять катилась по наклонной.

— Грэйс, перестань. Тебе не нужно ничего этого делать. Грэйс, ты не в себе.

— Да, мне нужен свежий воздух, — согласилась она, опустив руки. Горшок упал и разбился на две половины.

Мы вышли с ней на улицу и прилегли на шезлонги у бассейна.

— Сегодня такие звезды яркие, — мечтательно прошептала она. — Вот бы взлететь так же высоко. Посмотреть на мир сверху…

Потом она повернулась ко мне, подложив под щеку сложенные ладошки.

— Давай хотя бы это платье ты себе оставишь? Я не знаю, что предложить тебе такого, чтобы ты простила.

— Да мне не нужно…

— Хочешь, я расскажу все полиции. Про отца?

Я встрепенулась.

— Грэйс, он меня не трогал! Ничего не нужно! Давай остановимся на платье? Я согласна взять его! — взмолилась я.

— Мой отец — чудовище.

— Он думает, что я воровка.

— Ты его оправдываешь? — изумилась она.

— Нет, я просто… Не знаю. Он же заботился обо мне. И думает, что я его предала.

Грэйс отчужденно смотрела на небо.

— Его забота приобретает причудливый характер. Держись от него подальше.

— Так значит, ты сбежишь с Матео? — Я попыталась поменять щекотливую тему.

— Матео сказал мне, что это мои проблемы. Про беременность. Несколько раз дал понять прямым текстом, что ребенок ему не нужен. Я ему верила… Тот злосчастный комплект ему подарила после первого раза… Дура…

Ее голос был наполнен тоской и горечью.

— Знаешь, мне он тоже не нужен, Ди. Ребенок. Может, аборт, не так уж и страшен? Ну какой я буду матерью?

— Не спрашивай меня Грэйс, — испуганно покачала я головой. — Я не знаю. Это же… грех…

— Я думала ты не верующая.

— Чтобы так думать, не обязательно верить.

— Ты права, — тяжко вздохнула она.

В этот момент мы услышали, как к дому подъехала скорая помощь.

— Что там?

Спрятавшись в кипарисовых зарослях, мы наблюдали, как мистер Торнхилл залезает в машину скорой помощи вслед за Алексом.

— Самое время мне бежать, — пробормотала Грэйс. — Мать пьяна и видит десятый сон. Но, знаешь, я никуда не побегу. Я знаю, как все уладить.

— И как?

— Секрет.

Скорая помощь уехала, и я думала возвращаться через джунгли в бунгало, как Грэйс попросила.

— Ди, а спусти воду в бассейне, пожалуйста. Хочется завтра поплавать.

— Так регулярно спускаю. Вот недавно…

— Сделай это для меня пожалуйста, — перебила меня она. — Я бы и сама спустила. Но, стыдно признаться, даже не знаю, как это делается.

— Ладно, — пожала я плечами.

Ее капризы были для меня более привычны, чем нестабильное эмоциональное состояние, повергающее меня в панику.

Нажав на специальный клапан в подсобке, запускающий слив воды в канализацию, я вернулась к ней. Она продолжала задумчиво сидеть на шезлонге, разглядывая плавающую листву в бассейне. Тусклый взгляд, бледная кожа и до сих пор размазанная по лицу красная помада делали ее похожей на персонажа страшной сказки.

— Бассейн еще нужно помыть, — неуверенно начала я.

— Подождет до завтра. Иди спать, Ди.

— А ты?

— Я посижу еще немного, и тоже пойду, — заверила она меня, коротко улыбнувшись.

В моей груди кольнуло странное чувство. Не хотелось уходить и оставлять ее одну. Ее напускная беззаботность и безмятежность на лице заставляли хмурить брови и коситься на нее. Искать что-то в ее лице такое и… не находить.

— Ну что ты? Иди, все в порядке.

— Эм, я… Ладно. Я тогда пойду. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Ди. Уже светает вообще-то.

— Ага, рано.

Между нами повисла неловкая тишина.

— Ну ладно, я пошла.

— Пока-пока.

Шагая в голубоватой дымке по джунглям в сторону бунгало, я думала о произошедших событиях. Так все странно. Хоть меня отлупили ремнем, а все же… на какое-то время я перестала чувствовать себя несчастной. Было стойкое ощущение, что мы с Грэйс сильно сблизились. И я доверилась ей, оперлась о ее плечо, хоть и сначала думала, что это очередной розыгрыш.

Что теперь будет?

Мне было очень ее жаль. И ее ребеночка тоже. Даже в двенадцать лет я понимала, что у него так мало шансов появиться на свет. От этого хотелось плакать.

Около бунгало я в сомнениях остановилась.

Там, за дверью спала мать. Человек, который не сказал и слова в мою защиту. Мне не хотелось туда заходить. Но и спать на крыльце — глупость какая.

Немного подумав, я решила вернуться назад. Может, Грэйс еще там… Я бы поговорила с ней еще немного… А если нет, то я полежу в шезлонге и посмотрю на звезды…

Чем ближе я подходила, тем сильнее колотилось мое сердце.

Я не знаю, что это было. Предчувствие, интуиция или всего лишь моя разыгравшаяся фантазия. Но в конце я перешла на бег, гонимая чудовищным грохотом в ушах. Ветки хлестали по лицу, пока я пробегала короткий пролесок. Я отпихивала их зудящими руками, продираясь сквозь буйные заросли. Обогнула домик садовника, оранжерею и подсобку. Выскочила во двор, где был бассейн.

Никого.

Во дворе стояла тишина, шелест пальм затих. В воздухе ни дуновения ветерка. Матрас на одном из шезлонгов, где сидела Грэйс, по-прежнему примят.

Боясь нарушить эту атмосферную тишину, я скинула вьетнамки и босиком пошла по траве, как заколдованная приближаясь к бассейну.

Не дыша, заглянула вниз, ступив на его выложенный синей плиткой край.

И тут же почувствовала, как закружилась голова, а из горла вырвался тихий крик.

Она лежала на дне бассейна, широко раскинув руки. Под ее головой расползалось темное пятно, размазываемое толщей воды, что осталась на самом дне. Сантиметров десять, не больше, почти вся вода слилась. Безжизненные серые глаза смотрели в небо, красивой формы губы, криво измазанные помадой, сомкнулись навсегда.

Подол белого платья слабо покачивался в воде, одна нога была согнута, словно она делала танцевальный пируэт. Даже ее раскинутые руки смотрелись тонко и изящно. Настоящая балерина.

Синяя плитка, белое платье, красная помада. Эти яркие контрастирующие цвета удивительно сочетались друг с другом, четко врезаясь в мою память.