Шрифт:
Закладка:
— Спину ровнее! Прыжок! Молодец! Вот сейчас было очень хорошо. — Такие лестные фразы редко вылетали из уст этого старика, но когда всё же это происходило, Зендей переливался всеми оттенками красного цвета, а также напрочь забывал о том, что ему нужно делать дальше. За три года пребывания в этом лагере вместе с дядюшкой Эверардом мальчику начало казаться, что, наверное, когда придёт час возвращения к нормальной жизни, то он уже не будет такой рухлядью, каким был раньше. И эта мысль тешила его, вдохновляла. Наверное, эта мысль — единственное, что придавало ему сил. — Опять… Какой ты бестолковый! Я же тебе ясно дал понять, что руки всегда надо держать в состоянии полной готовности к неожиданной схватке! Ноги-то куда убрал! Сейчас я тебе покажу! — очередной удар палкой. Удивительно, что палка была ещё деревянной. Ведь вполне возможно, чтобы Эверард применил бы и металлическую. — На сегодня хватит. Иди, отдохни.
— Спасибо огромное, дядя Эверард! — сказал на последнем издыхании Зендей, после чего поплелся к небольшому белому шатру. Эта тканевая лачуга служила домом для Зендея и Адияля, пока они жили здесь.
— Привет, братик! Как прошла твоя тренировка? — встретил его Адияль, игравшийся с деревянными солдатиками. Вообще, пока Зендей проходил убийственно тяжелые испытания, Адияль жил, прямо скажем, беззаботно. Эверард довольно ласково к нему относился, дарил разные игрушки, часто даже самодельные, всячески ухаживал за ним. Да что уж там говорить! Адияль хорошо ладил и с другими заложниками этого разведывательного лагеря. Например, Ольгерд из соседней палатки, старший разведчик общего назначения, часто играл с мальчиком. Но Зендею всего этого не доставалось. Ему приходилось проходить ужасный курс тренировок. Обычно, когда Зендей возвращается с занятий, он сразу теряет сознание и впадает в глубочайший сон. Этот раз исключением не был.
III.
Давай, тряпка! Ты сможешь! Ну же… Сейчас — или никогда!
— Дядя Эверард! Вы ведь знали моего папу… Как… — ребёнок замялся, покраснел, сам не поняв, почему.
— Да. Я обучал твоего отца. И что с того? Давай-ка, мальчик, не робей. Если ты думаешь, что я очень страшный и жестокий старик, который не сумеет даже выслушать сироту, то будешь прав лишь отчасти. Я хоть и, быть может, груб, жесток, но я бы никогда не обошёлся так с ребёнком. Да можешь даже не стараться. Я знаю, о чем ты спросишь. Не так трудно догадаться, что может выдать из своих детских незрелых уст мальчик, который потерял маму, а затем отец отправил его к незнакомому старику, который, по словам всё того же отца, его самого когда-то обучал, а учитывая тот факт, что старик этот оказался ещё и слегка чокнутым, то два и два сложится в голове даже у самого тупого дятла на этом свете. Даже тупее, наверное, придворного пса какого-нибудь затхлого барона из самой северной страны на свете.
— Вы, кажется, не собираетесь говорить, — выдал на изумление самому себе малец. Наставник резко прервал своё бессмысленное, как показалось Зендею, толкование.
— Молодец. Ты всё-таки умнее, чем мне казалось. Возможно, я в тебе не ошибся, взяв на обучение. Да. Ближе к сути. Ты бы хотел узнать больше об отце? Ну что ж… Твой отец — мой лучший ученик. Он перенял от меня всё, что я мог ему дать в свои лучшие годы. Он превзошёл меня уже очень давно. Вэйрад — настоящий гений. Скорее всего, ты не знаешь этого слова. — Глаза мальчика будто что-то вопрошали. — Гений — это тот, кому без особых усилий удаётся достичь таких результатов, до которых не могут приблизиться многие из тех, кто изнывает от усталости, но не сдается, пока не дойдут до желаемой цели. Хотя в моей трактовке этот термин звучит иначе. Даже не задумывайся над значением слова «термин». Это пока неважно. Для меня гений — это тот, кто способен на то, на что не способны многие. Талант — это духовная привязанность к чему-то, предрасположенность. И многие не способны раскрыть этот потенциал, этот талант — и просто сдаются. При этом они говорят: «Это мне не нужно», «Это слишком сложно» и так далее. А другие, вроде твоего отца, сжимают волю в кулак. И идут, не видя преград, вперёд — к своей мечте. Вэйраду тоже было нелегко. Он тратил много времени на обучение. Даже, возможно, больше, чем ты.
— Я смогу стать таким же, как и он был когда-то?
— Раньше я думал, что ты сможешь стать таким же. Но сейчас я увидел, что ты совершенно другой. Ты другой по своей природе. Надеюсь, что эта сущность тебя не погубит.
Эти слова врезались в память мальчика. Эти слова, произнесенные человеком, знающим гораздо более него, повидавшего больше кого бы то ни было из тех, кого знал. Эти слова ему стоит запомнить. Ему так казалось.
IV.
Так же прошли и ещё два года. Те редкие визиты отца становились всё реже, а занятия — всё интереснее.
К тренировкам добавилась ещё и езда верхом, которая утомляла ничуть не меньше других дисциплин. Время от времени Зендей всё же получал возможность отдохнуть от постоянных занятий. Адиялю было уже практически семь лет. Дядя Эверард грозился, что как только ему стукнет эта дата, он непременно начнёт измываться и над ним. Однако не было похоже, что это как-то вообще пугало мальчика. Напротив! Он, несмотря на мучения брата, которые, безусловно, лично лицезрел на протяжении всего этого времени, во всю рвался начать тренировки и учение.
Однажды Зендею было позволено не заниматься: Эверард был отправлен на спецзадание от Высшего Гвардейского Состава. Соответственно, за парнем было некому присмотреть. Он остался в лагере вместе с младшим. И в этот день они наконец смогли найти общий язык, точнее — не общий, а хоть какой-то, ведь до этого дня им не удавалось по-настоящему поговорить. Выяснилось, что Адияль уже был не таким уж ребёнком. Его интеллект явно развивался, на что, конечно, влияло в какой-то степени и то, что он самостоятельно время от времени почитывал разные писания, нередко оставляемые братом в те моменты, когда он отличался на перерывы. Да так развился интеллект этого ребёнка, что некоторые его мысли были звучали столь мудро и грамотно, что, казалось, он
