Шрифт:
Закладка:
В оные дни колыбель — ныне могила народа…
Но тут, словно увидев страшный призрак, он дико вытаращил глаза, медленно сполз со стола и захныкал с удивительно трезвым отчаянием:
— Семильцы, ребята, ради всего святого, потрите мне уши, чтобы я протрезвился!
Просьба была выполнена с огромным воодушевлением. Но когда гогочущие молодцы принялись таскать его по полу и мять ему голову, Пепику пришлось отбиваться кулаками и лягаться; наконец, он вырвался, упал на колени у биллиарда и зарыдал, воздев руки:
— Ради моей загубленной юности, если вы меня хоть немного любите, напишите на листе бумаги: «В оные дни колыбель…» — и положите мне в карман. Я сам уже не могу это сделать и к утру все позабуду.
И эта просьба была выполнена.
На следующий день Пепик понял, что это была не пьяная идея, а внушение доброго гения. Да, в стихах Коллара было решение всех проблем. Ведь только две вещи совершенно необходимы человеку: колыбель и гроб. Да здравствует Ян Коллар! С гробами, конечно, ничего не получится, потому что в Семилях четыре похоронных бюро: Штайн, Сыновья Иозефа Прокопа, Коутский и Судек. А где же в Семилях колыбельная мастерская? Ага! Да и производят ли в Чехии или вообще где-нибудь в Австро-Венгрии колыбели?? Ага!! Теперь вы увидите, господа, чего стоит Иозеф Чермак!!! «По щекам — получишь, а на деньги — не рассчитывай!» — ответил папаша. «Сыночек мой дорогой, где же мне их взять?» — простонала мамаша. Но все же немного удалось наскрести. Что-то ссудил дядюшка Брандейс, часовщик, немного дал пан Паточка, портной, малую толику — пан Лайплт, бакалейщик и владелец прядильной фабрички. Да и как было не дать! Промышленный подъем края был в полном расцвете, трубы росли дружно, как побеги спаржи, мельницы и бараки на Изере и Олешке продолжали гореть, а пожарные, разбуженные рыдающими призывами трубы, успокаивали своих супруг, спешивших на чердак за каской, топориком и поясом: «Не суетись, мать, успеется. Почем знать, не учинили ли они опять чего со шлангом». Предприимчивость звала к подражанию, богатство манило, а расчеты Пепика выглядели убедительно.
Он изобрел современную колыбель. Изящную и практичную. Высокий металлический стержень был изогнут наподобие виселицы, с перекладины свешивалась тугая пружина, на ней подпрыгивала колыбелька. Вся конструкция сверкала свежестью никелировки.
На всем свете нет человека, который бы не знал, как утомительно убаюкивать ребенка. Если же кто-нибудь и не испытал этого на собственном опыте, то наверняка знает из романов, повестей, произведений эпических и лирических, ибо нет поэта, который хоть бы раз в жизни не вдохновился сладкой музыкой слова «колыбель». Это слово вызывает умиление и доверие даже в коммерческих кругах!
Пепик произвел радикальный переворот в области колыбелестроения. Революция в механизме повлекла за собой и революцию в форме. В Пепикову колыбель достаточно было ткнуть пальцем, как ребенок начинал качаться. Он качался пять минут, качался десять, наконец, засыпал, и мать могла спокойно заняться делами. Таковы были огромные преимущества вертикального укачивания по сравнению с укачиванием горизонтальным.
И вот Пепик вступил в переговоры с местной кассой о предоставлении ему кредита. Правление направило к Чермакам трех экспертов с поручением осмотреть изобретение и дать свой отзыв. Они явились однажды около полудня. Пан архитектор Коуделка ткнул пальцем в колыбель, с минуту наблюдал, как она подпрыгивала, и сказал: «Гм, качается!» Пан Шантрох, мельник и владелец ткацкой фабрики, остановил движение колыбели, в свою очередь толкнул ее и подтвердил: «Ну да, качается. Здорово!» А пан Водварка, торговец галантереей, человек солидный и рассудительный, отер рукавом затуманившийся никелированный стояк и осведомился: «А почем собираетесь продавать?»
Старый Чермак, прервав работу, с любопытством взирал на переговоры комиссии с сыном, а у печки прижимала к сердцу фартук взволнованная мать.
На очередное заседание правления городской кассы был приглашен и Пепик. Он обратился с речью к господам, сидевшим за длинным столом. В этой речи детально, как настоящий коммерсант, Пепик изложил свою калькуляцию, метод и планы.
Само собой разумеется, что изобретатель начал с упоминания об исключительно важном значении в человеческой жизни колыбели и гроба, не упустив случая процитировать при этом стихи Коллара, и сразу же перешел к делу:
— Господа, я прошу вас предоставить мне во временное пользование тридцать тысяч крон. Не на производство, — даю слово, что кредит на него в любую сумму, я повторяю: в любую сумму — и не ошибусь при этом, — я получу в ближайшее время и, возможно, даже от кого-нибудь из вас, если вы пожелаете вступить со мною в деловые отношения. Деньги, за которыми я обращаюсь к вам, нужны мне на несколько поездок и на рекламы. Позвольте же, глубокоуважаемые господа, изложить вам мой план.
Я решил вручить свою судьбу повивальным бабкам.
Мой план совершенно оригинален, и, поверьте, я утверждаю это без всякого самохвальства. Оригинальность его заключается не столько в изобретении колыбелей нового типа, сколько в способе, которым я хочу пустить их в продажу. Я решил отказаться от всякого посредничества, которое только излишне удорожает товары, и работать исключительно с повитухами! Вы, конечно, знаете, господа, что жизненный путь этого сословия не усыпан розами, и они не откажутся заработать лишнюю крону.
Так вот, господа, деньги мне нужны прежде всего на проспекты и почтовые расходы. Я напечатаю листовки с изображением и описанием своих колыбелек и разошлю их всем повитухам Австро-Венгерской державы. Я предлагаю этим женщинам пять крон с каждой проданной колыбели. Нечего сомневаться, что каждая бабка постарается продать их побольше. А стоит ли напоминать о том, что именно повивальная бабка — советчица матерей в самых интимных обстоятельствах, способствующая, как говорится, появлению ребенка на свет и знающая о ребенке за недели и даже за месяцы до его рождения; именно она имеет наибольшие возможности для распространения этого товара, да, господа, она имеет возможности бесконечно большие, чем расчетливый холодный торговец, равнодушный к семейной жизни, или действующий наобум коммивояжер.
А теперь, почтенные господа, позвольте мне вас кое о чем спросить. Итак, я сконструировал три типа колыбелей. Первый — для беднейших слоев населения за сорок пять крон, второй — для средних за шестьдесят и, наконец, колыбельку «люкс» с никелированным стояком — за сто крон. Не сочтете ли вы эти цены вздутыми?
— Напротив, — сказал пан Краус, слесарь, который изготовил для Пепика эту виселичку с колыбелью и, следовательно, разбирался в
