наводнен гостями в парадных доспехах, которые тормозят мое движение. По крайней мере, поначалу. Потом сами раздвигаются, предупрежденные стонами тех, кто не посторонился. Но когда я достигаю входа в донжон, его перегораживает тяжелая железная решетка, ощетинившаяся шипами. Табличка «Только для новобрачных» в окружении гирлянд пастельных тонов мало смягчает недоброе впечатление.

Моя спутница присоединяется ко мне с выставленной, как таран, грудью, а я тем временем задираю голову к вершине башни. Угрожающие морды гаргулий украшены цветами, но этого маловато, чтобы сделать их совершенно безобидными.

— Отойдем-ка от стены, — шепчу я подруге.

— Зачем?

— Я чувствую запах расплавленной смолы и кипящего масла. Думаю, у них на валах заготовлен полный котел, и они готовы вылить его на нас, если мы попытаемся прорваться внутрь.

— И?

— Не хочется портить наши костюмы.

— Можно попросить Берсерков прийти нам на помощь. Их лично нанимал Кредебит.

— И я так полагаю, никто из них не знает, где он?

— Я их не спрашивала. Зато раздала им визитки моего салона красоты.

— Я восхищен твоей способностью заводить друзей во всех слоях общества, — ворчу я. — Но вот с практической стороны….

— Не говори глупостей! Если они действительно блокируют тягу к агрессивности, им непременно понадобится маникюр.

Наш спор прерывает двукратный зов труб. Во дворе позади нас раздаются приветственные крики, сопровождающиеся аплодисментами. Те, кто в латных рукавицах, довольствуются тем, что в ритм хлопают себя по груди, иногда барабаня кончиками пальцев, чтобы внести разнообразие в размер. От грохота трескается раствор стен.

Решетка донжона со скрипом поднимается и застревает на полпути.

— Нам не протиснуться, — бурчу я.

— Смотри-ка!

Моя троллесса поддает мне локтем в бок, чуть не превращая одну из антрацитовых пуговиц моего костюма в алмаз. Я, глотая воздух, поворачиваю голову.

Нам навстречу идут единорожки.

Как велит традиция, их двое. Младший — еще жеребенок, с неокрепшим рогом и блестящими от росы копытцами, он едва держится на ногах. Другой повидал свет. Его некогда безупречная шерсть потускнела от ласк множества девственниц, которые заодно натирали его рог — ради тренировки.

Он тоже вздрагивает на каждом шагу. И глаза у него налиты кровью.

Это наводит меня на мысль. Я отстраняюсь, давая им возможность подняться по ступенькам к входу в донжон, и увязываюсь за ними. Уткнувшись рогами в недостаточно поднятую решетку, единороги нервно топают копытами. Я мурлычу:

— Позвольте прийти вам на помощь!

Кончиками пальцев я поднимаю нижнюю планку и заставляю ее задвинуться в свой паз, не обращая внимания на протестующий скрип механизма. Вокруг нас разлетаются осколки шкивов.

— После вас.

Я следую примеру четвероногих, которые инстинктивно подаются вперед. Моя троллесса крепко держит меня за руку, как будто боится, что я брошу ее одну.

— Давайте засвидетельствуем почтение жениху и невесте, — говорю я, вступая в Святая Святых.

Единороги ныряют в грузовой лифт, а мы благоразумно выбираем лестницу, несмотря на ее узость. Я, полусогнувшись, останавливаюсь через пару десятков ступеней на такой маленькой площадке, что моя троллесса вынуждена прижиматься ко мне.

— Там стража, — шепчу я ей на ухо. — Я слышу, как скрипят их доспехи.

— Единороги должны были их отвлечь.

— Лифт не остановился. Я думаю, они выйдут на верхнем этаже, там, где новобрачные.

— Как поступим?

Суета у нас над головами мешает мне ответить. Дежурные рыцари устремляются по лестнице: один отправляется на верхние этажи, другой спускается к нам. Стук его железных каблуков зловеще отдается от ступеньки за ступенькой.

— Ты сам его пристукнешь, или сделать мне? — шепчет моя троллесса.

Ее груди, прижатой к моим лопаткам, не удается полностью отогнать мое беспокойство, тем более что рыцарь вооружен тяжелой булавой, ощетинившейся шипами и крючьями. Его шлем, увенчанный орлом с распростертыми крыльями, скребет о камень и разбрасывает искры.

Заметив нас, рыцарь со скрипом останавливается.

— Скажите, вы не смогли бы меня пропустить? — спрашивает он, поднимая забрало своего шлема. — Я должен пойти и опустить решетку. Похоже, она застряла, и на посту управления включилась тревога.

— Как там наверху дела?

— Они спорят уже несколько часов, но дело пока не сдвинулось с мертвой точки.

— Жених с невестой? Я думал, они давно договорились!

Он изумленно смотрит на меня.

— Нет, собрание акционеров. Свадьба пойдет по плану, как только подпишут контракты.

Моя троллесса спустилась на несколько ступенек, и рыцарь протиснулся между нами — ценой нескольких вмятин на своем нагруднике.

— Вот в чем проблема с этими проклятыми замками, — сетует он, осматривая повреждения. — Их сооружали еще до тех времен, как здоровое питание и грамотное управление гормональным балансом с самого детства стали позволять оруженосцам вырасти до нынешнего роста. В результате практически невозможно пройти друг мимо друга на лестнице, не говоря уже о потайных ходах. Большинство из них никуда не годны, даже если лезть боком. Только представьте: если бы пришлось биться в коридорах, даже мечей было бы не вытащить. — Он протирает свой шлем, залепленный паутиной. — Что вы, кстати, вообще здесь делаете?

— Так, прошвыриваемся…

Он со стальным лязгом пожимает плечами и уходит.

— Думаю, они собираются сделать перерыв через пять минут, — бросает он, не оглядываясь. — Выпечка и горячие напитки. На вашем месте я бы не заставлял их ждать.

Глаза моей троллессы встречаются с моими, и в них я читаю в точности то же самое, что чувствую сам.

— Пора нам присоединиться к дискуссии, — хмыкаю я, собирая пальцы в кулаки.

Лестница выводит ко входу в тронный зал. Двери прикрыты, но не заперты. Или, по крайней мере, недостаточно надежно заперты, чтобы остановить нас. Наше вторжение производит фурор.

— Я все гадал, когда же вы прибудете, — кисло кидает дядя Седрика, восседающий за большим столом заседаний на почетном месте. — У вас вечные нелады с соблюдением расписания. Вы знаете про обучающие этому семинары?

Напротив него хмурится при нашем виде Парцифаль, отец невесты. Его окружает с полдюжины именитых аристократов — из тех, что с собственной геральдикой. Остальную часть стола занимают отгородившиеся стопками бумаг типы в деловых костюмах и очках с тонкой оправой.

Тронное кресло отодвинуто в угол, чтобы освободить место для видеопроектора. Кредебит, оседлав стремянку, водит пальцем вдоль зигзагов линии, упрыгивающей прямо под потолок.

— Как поживаете, шеф? — спрашивает он, увидев меня. — Мне заново начать презентацию?

— Перескажите ему самое существенное, — приказывает Парцифаль. — Простыми словами, без графики. Воспользуемся случаем сделать перерыв.

Типы в костюмах складывают свои документы в портфели из гоблинской кожи, не обращая на нас никакого внимания. Моя троллесса незаметно подталкивает меня:

— Почему они не