Шрифт:
Закладка:
Хуан приказал растопить в кабинете отца камин и сел читать толстую тетрадь. Больше он не бродил, скучая, по дорожкам возле дома, не ездил к косоглазой соседке в гости от скуки, не носился на лошади по убранным полям и виноградникам. Он перебрался в кабинет отца и порой даже не выходил к завтраку, потушив свечу на рассвете.
Хуан не заметил, как пролетели оставшиеся дни отпуска и, к величайшей радости матери, отправил в адмиралтейство письмо с прошением о продлении отпуска по семейным обстоятельствам еще на полгода.
Хуан не выходил из кабинета отца целыми сутками, сверял столбцы цифр, вычерчивал неправильные треугольники, листал астрономические таблицы, читал лежавшие стопками книги о жизни и миграциях птиц, лоции и географические атласы.
Сегодня он вывел последнюю цифру расчетов и отметил на карте широту и долготу.
Его сердце ухало на весь дом и готово было выскочить из груди. Хуан верил в свою удачу: он разгадал одну из самых любопытных и таинственных загадок, над которой билось не одно поколение ученых и любителей. Он, может быть, единственный на планете знал теперь, где спрятано неисчислимое золото погибшего государства инков. От нахлынувших чувств он почти пробежался по кабинету, машинально сжимая в руке плачущего божка.
Но путь к золоту инков не был таким прямым и быстрым, как думал в ту чудную ночь Хуан.
Последующие два года он безрезультатно обращался к десяткам ростовщиков, доказывал и убеждал, говорил и защищал свою безумную идею перед десятками людей, пытаясь взять кредит для снаряжения крупной экспедиции. В его жизни не стало радости - веселый, общительный характер стал резким и неуживчивым. Его жизнь превратилась в ад - ежедневно, ежеминутно его терзала мысль о неисчислимых богатствах инков. И чтобы получить их, он готов был продать душу хоть богу, хоть дьяволу.
"Розали" прибыла в Лиссабон утром. Старший офицер Хуан Толедо стоял у борта и задумчиво смотрел на открывающуюся панораму большого города. Его темные, веселые прежде глаза, утратили живость и горели внутренним огнем, который сжигал Хуана. В глубоких карманах форменного сюртука он мрачно сжимал и разжимал голову золотого инкского божка.
Едва "Розали" ткнулась носом в старую, изъеденную морскими водорослями и ракушками пристань, как Хуан Толедо подошел к капитану. Добрейшей души человек сеньор Кадельго уже давно приглядывался к своему старшему офицеру и находил в нем разительные перемены. Вот и сейчас Хуан просил разрешения на выход в город так, словно его пятки поджаривали на огне.
- Конечно, сеньор Толедо, - отозвался капитан. - Если вам очень нужно в город, идите. Я сам присмотрю за погрузкой. Но нам не мешало бы поговорить, мой мальчик... - начал было капитан Кадельго, но Хуан уже бежал вниз, перескакивая через ступени по трапу, крепко прижимая к груди сундучок, в котором лежала заветная тетрадь с расчетами.
Дело было в том, что у Хуана в кармане лежал адрес ростовщика, который, судя по слухам, обладал несметным богатством и ссужал деньгами под огромные проценты. Хуан был твердо уверен в своих расчетах, а думать о процентах в его случае было просто смешно.
Экипаж подвез Хуана к серому безликому дому с множеством маленьких окон, грязь которых равнялась грязи немощёной улицы. Седой привратник без лишних слов взялся проводить Хуана, который заметно волновался. Они молча поднялись на второй этаж и остановились у высокой темной двери без таблички.
- Сюда, - кивнул привратник и позвонил в дверь.
Её почти сразу же открыла старая мрачная женщина и, узнав о цели визита, попросила подождать, захлопнув дверь с каким-то остервенением. Хуан вздрогнул от шума закрывшейся двери, но приказал себе не унывать и верить в удачу, даже если и здесь его ждет отказ.
Прошло несколько минут утомительного и унизительного стояния перед закрытой дверью, но Хуан решил довести дело до конца и уйти только тогда, когда мутный солнечный блик, едва пробивавшийся сквозь грязные стекла, коснется его ботинок. Но дверь открылась раньше, и его пригласила войти все та же мрачная женщина.
- О, Дева Мария, помоги мне! - прошептал Хуан и переступил порог.
Его вели темным длинным коридором достаточно долго для того, чтобы он вспомнил одну из страшных историй о том, как людей заманивали в такие гиблые места и убивали, предварительно очистив карманы. Хуан крепче прижал к себе сундучок и ускорил шаги вслед за быстро удалявшейся женщиной.
Она неожиданно свернула и, схватив Хуана за руку, втолкнула в маленькую полутемную комнату, сплошь заставленную антикварной рухлядью. Посредине комнаты на поломанном стуле времен Генриха IV сидел тщедушный сгорбленный старичок в старом сюртуке и близоруко рассматривал что-то в руке. Не обращая внимания на вошедших, он восторженно цокал языком, поворачивая вещицу к свету, который едва пробивался в небольшое грязное оконце.
Мрачная женщина с карканьем выкрикнула какое-то слово по-еврейски, и старик, вздрогнув, выронил из рук вещицу, которая, блеснув, откатилась под ноги Хуану. Хуан успел лишь нагнуться за оброненной вещью, как женщина с небывалой для ее лет поспешностью выхватила ее из-под ног гостя.
В луче света на мгновение блеснул радугой невероятной величины бриллиант и скрылся в складках ее одежды, на что старичок, казалось, не обратил никакого внимания.
Он все также перебирал мелкие вещицы или, может быть, камни на столике, который стоял перед ним. Женщина снова гортанно крикнула старику несколько фраз на языке, который Хуан считал еврейским, и тот, наконец, взглянул на вошедшего близорукими глазами, сделав приглашающий жест.
Хуан Толедо был из хорошей семьи и, когда надо, умел быть почтителен. Он подошел на несколько шагов и отвесил еврею самый церемонный поклон. Но старик не смотрел на Хуана, целиком поглощенный разглядыванием камней, которые россыпью лежали перед ним на столике. Не зная, что делать дальше, Хуан стоял перед ростовщиком, крепко прижимая к себе сундучок с расчетами. Женщина снова пришла ему на помощь - усадила Хуана на хромоногий стул напротив старика и, выразительно глянув большими черными глазами на рассыпанные перед стариком камни, которых, как показалось Хуану, становилось на столике все больше и больше, прошипела в самое ухо:
- Говорите, он слушает вас.
Затем она важно и быстро пересекла комнату и неслышно закрыла за собой дверь. Старик, не отрываясь, смотрел на камни, словно ничего не произошло, и Хуану казалось, что они шевелились под его взглядом.
