Теперь я могу кусать его хотя бы за пальцы. Он не отдергивает руку — терпит цену моего молчания.

Под тесно сжатыми веками цветут космические узоры. А я чувствую себя сосудом для молний, по крайней мере. И они сейчас во мне — сотни электрических разрядов, врезаются в мои внутренние стенки, рикошетят и сталкиваются друг об друга,

Господи, да что же это такое?

Ну ведь так не должно быть, да?

Я его почти не знаю, я в него не влюблена, но при этом он одними только своими пальцами заставляет меня чуть ли не биться в экстазе.

А Назаров…

Нет, не будем сравнивать.

Там не с чем. За пять лет супружеской жизни — не с чем, да.

Зато сейчас — никаких имитаций не надо…

Этот парень — он точно выиграл бы в соревновании на самый быстрый женский оргазм.

Я не могла — так быстро, так просто, и просто — вот так, как оно сейчас было. Такого просто не могло быть. И тем не менее…

Он швыряет меня в оргазм — будто копье в мишень. И становится жарко, и становится сладко, и перестает хотеться даже дышать... Я обмякаю, практически повисаю на его плечах, наконец-то понимаю, что солоноватый вкус на моем языке — это следствие моих до крови искусанных губ, и слушаю звон. Теплый сладкий звон, заполняющий мое тело под завязку.

Секунда, две. Потом там, за занавеской, где-то в глубине магазина что-то падает, и я вздрагиваю.

До меня доходит — где я, с кем, в каком виде, чем мы только что занимались…

С рук Эмиля я соскальзываю быстрой змеей. Подтягиваю лямку платья, прикрывая грудь, кошусь в зеркало, и… Снова хочу зажмуриться.

Глаза блестят, губы кровят, на щеках — очень красноречивый румянец.

Шея…

Шея вся в красных пятнах — следах поцелуев-укусов Эмиля.

Ну и трусы… Насквозь сырые. Ужас!

Эмиль снова ловит меня — одернувшую юбку, прихватившую себя за плечи, и жадно стискивает, на этот раз прижимаясь к моей спине. Нужно сказать, моя слоистая юбка совершенно не справляется с задачей «скрасить» нюансы его возбуждения.

— Хочу тебя. Сейчас. Сию секунду, — и снова нежный плиссированный атлас мнется под пальцами Эмиля. И снова внутрь меня будто проскальзывает что-то раскаленное, подергивающее мир темной поволокой, быстро растекающееся по венам.

И господи, я и сама хочу…

Чтобы он трахнул меня у этого зеркала, попросту задрав мне юбку и порвав трусики одним только своим медвежьим рывком. А после унес их как трофей об этом безумном непотребстве...

— Нет, — в этот раз мне удается встряхнуть головой и выбросить эту мысль из головы. Хотя, боже, какая она сладкая, — мы с тобой не будем сейчас, Эмиль.

Нет — потому что нет.

Я просто не могу.

Я и так не знаю, как мне сейчас выходить наружу, а если все будет — я, наверное, просто предпочту скончаться в этой примерочной.

Он ничего не спрашивает.

Не уточняет — уверена ли я, даже не искушает меня подумать на эту тему. Это даже чуть-чуть обидно…

Он просто смотрит на меня, точнее — на мое отражение в зеркале, и именно в нем мы переплетаемся взглядами так, что я невольно ощущаю себя очень ветреной особой. Мягко говоря…

— Значит — позже, — Эмиль кивает и с такой скоростью покидает примерочную, что я начинаю его подозревать в умении телепортироваться.

Позже.

Господи, одно только слово, а какой у него насквозь прожигающий эффект. Даже странно, что я не дымлюсь.

Я прислоняюсь лбом к зеркалу, но оно, кажется, еще хранит тепло от нашего безумного нырка. Не охлаждает.

Значит — надо быстрее отсюда сбежать.

Я торопливо переодеваюсь — с такой скоростью, как никогда раньше, и ужасно удивляюсь мертвой тишине за занавеской примерочной.

Они что там, встали истуканами и меряются друг с дружкой взглядами? Или чем-то другим?

Высунуться из примерочной после того, что было — это все равно что ухнуть в омут с пираньями. Как бы мы не шифровались — но сколько шансов, что взрослая женщина не поймет, чем могут заниматься в одном узком замкнутом пространстве мужчина и женщина. Да еще и в тишине, с подозрительными перешептываниями…

Нет, без шансов — я в этот магазин ближайшую пару лет ни ногой! 

Я почти угадала. Только они ни черта не на расстоянии друг от дружки стоят, а сцепились — и замерли. Эмиль держит Эрика за грудки, на его скуле багровеет красное пятно. Это от кулака Эрика, что ли? 

Такое ощущение, что они спохватились посреди драки и решили её не продолжать. А продавщица стоит в дальнем углу, смотрит на них круглыми глазами и очень жалеет, что не может вызвать охрану… 

— Du glömde snabbt din räv![8] — вдруг цедит Эрик, и я совершенно теряюсь с определением — на каком это языке.

Эмиль понимает.

И у этих слов оказывается просто волшебный эффект — Эмиль отшвыривает от себя Эрика, и даже не глянув на меня вылетает вон, звучно хлопнув дверью.

— Вы с ума посходили? — выдыхаю я, ощущая, как сипло звучит из-за ужаса мой голос. — Вы что вообще творите? Хоть бы из магазина вышли, петухи!

Змей старательно не смотрит на меня, уводит взгляд в сторону, и я вдруг замечаю, насколько отрывисто он дышит.

— Меряй туфли, — хрипло роняет он и кивает на пару скромных черных босоножек, ждущих меня ровно в шаге от примерочной, — и поехали. Сегодня ты будешь со мной танцевать, пока не сотрешь эти чертовы каблуки. Ну, или сдохнешь на паркете.

Судя по выражению его лица — второй исход ему кажется куда более заманчивым.

Одно непонятно — почему мне самой так неловко выдерживать его взгляд? Это ведь он затеял это свинское пари. И я ему ничего не обещала. Казалось бы...