плыли размеренно, были разнообразными и неповторимыми, внешне легкими, а на поверку тяжелыми и несущими вероятность дождя. Так и она: только чуть глубже задумывалась, позволяла воспоминаниям захватить себя, как слезы предательски выступали на уставших от горя серо-зеленых глазах, и совладать с ними сил не было никаких. Скучала по мужу, скучала до физической боли во всем теле и зияющей пустоты в душе. Ехала и вспоминала разное из их жизни. Да, что уж там, не святым был покойный супруг. А она? Верность хранила, терпение проявляла, сроднилась за столько-то лет.

На пустые места рядом с ней села пара молодых людей. Она чуть подвинулась плотнее к окну и переставила сумку, наполненную ароматными дачными подарками. Чай из листьев малины и смородины, которые они насушили за эту неделю, букет ромашек, любопытно выглядывающих наружу, баночка ароматного клубничного варенья. По мере продвижения поезда к Москве народ в вагоне прибавлялся. Все сидели в смартфонах и в наушниках.

Колоссальное количество невидимых волн и сигналов пронизывало пространство, материализуясь в сериалы, новостные ленты, сообщения мессенджеров, книги и музыку индивидуально для каждого.

«Все-таки в удивительное время мы живем», – подумала Надежда Семеновна, оглядывая пассажиров вагона. Сама она читать в телефоне в поезде не могла – укачивало. Поэтому была наедине со своими мыслями и думами и практически единственным пассажиром со свободными от гаджета глазами и ушами.

Второго такого нетипичного пассажира она заметила в другом конце вагона слева. Он тоже сидел у окна, только против хода поезда, то есть лицом к ней. В своих путешествиях взглядом по вагону Надежда Семеновна случайно заметила его и даже встретилась взглядом, отчего смутилась и отвернулась, переведя взгляд в окно. Потом поймала себя на мысли, что нет-нет, да поглядывает на мужчину. Чем-то он был похож на ее мужа. Не внешностью, скорее какой-то врожденной интеллигентностью, что ли. Незнакомец сильно выделялся на фоне окружающих. Гладко выбритый, примерно ее возраста, может чуть старше, взгляд твердый и открытый. Случайно глянув на нее, мужчина чуть улыбнулся, или ей показалось. Широкие брови, почти белые, зачесанные назад волнистые волосы, загорелая кожа.

«И где успел, только конец июня. Наверное, тоже дачник». – Надежда Семеновна поймала себя на мысли, что разглядывает его украдкой и рассуждает о нем. Стало как-то неловко, и она отвернулась в окно, начав думать о том, что дома нет продуктов, темнеет и нужно зайти в магазин, что-то приготовить себе на завтра. А глаза то и дело предательски рассматривали того самого мужчину. Что ж такое с этими глазами!

Георгий Константинович возвращался с дачи пораньше. Обычно он едет почти последней электричкой, чтобы основной поток прошел и мест было побольше. День выдался пасмурный, мужчина побоялся, что начнется дождь, он промокнет и не довезет клубнику до Москвы: собрал целую корзину для внучек. Так приятно детей своим порадовать. Они жили на другом конце города, дочь вышла замуж и переехала к мужу. Завтра утром встанет пораньше и отвезет им сладкую ягоду, которую не сравнишь ни с турецкой, ни с египетской, наводнившей московские рынки. Клубнику на даче сажала еще покойная супруга. Она увлекалась садоводством, умела выбирать сорта, ухаживать за растениями. Советоваться к ней ходили со всего дачного товарищества. В последние четыре года без нее сложно поддерживать участок в надлежащем виде, но в память о супруге он старался, изучал, вспоминал, искал информацию, если вредители какие-то или болезни нападали. И вот в этом году наконец-то у него клубника удалась. В почти семьдесят лет освоить садовые премудрости – это нужно постараться. Раньше-то он на даче все больше отдыхал или плотничал от души, ремонтируя дом.

Все по саду и огороду делала жена, а он работал и только летом брал отпуск, чтобы за наше столько короткое лето успеть насладиться природой.

Электричка незаметно преодолела расстояние до следующей станции. В раскрывшиеся двери, словно горошинки из банки, высыпались на перрон спешащие теперь не пассажиры, запустив вместо себя новую партию желающих переместиться из деревни в город.

От дум о муже и их семейной жизни Надежду Семеновну отвлек резкий запах чеснока и специй. Казалось, чеснок где-то рядом, запах был острым и навязчивым. Хотя откуда ему взяться? Она отвернулась от окна и увидела крупного мужчину, заполонившего собой все пространство вагона. Он был примерно ее возраста, грузный, вспотевший от жары и физической активности: видимо, торопился занять место в вагоне. За спиной у него возвышался рюкзак, руки были заняты. В одной держал банку с колой, во второй – шаурму. Именно шаурма источала резкий аромат чеснока. Он чуть было не прошел мимо мест, где сидела Надежда Семеновна, но потом передумал и сел напротив нее, на крайнее к проходу. За ним шла женщина – видимо, жена. Она была под стать мужу: такая же крупная, неопрятная, вспотевшая и с рюкзаком. Они не разговаривали, а переглядывались друг с другом. Выразительно посмотрев на жену, мужчина указал взглядом на место напротив себя, то есть рядом с Надеждой Семеновной. Молодежь, сидевшая там раньше, вышла на этой станции, предоставив места новым пассажирам. Жена грузно опустилась, чуть не вжав Надежду Семеновну в окно. Мужчина, сидя с занятыми едой руками, пытался снять рюкзак, выполняя елозящие пируэты спиной и телом. В результате привстал, инстинктивно сжал руку с шаурмой, и томатно-майонезный соус, смешанный с чесноком, куриным жиром и морковью, брызнул на бежевое платье Надежды Семеновны.

Когда ярко оранжевый сок плюхнулся с высоты роста мужчины на ее новое летнее платье, подаренное приятельницей на даче, Надежда Семеновна даже не сразу сообразила, что произошло. Она буквально как завороженная сидела и наблюдала, как пятна расплываются по ткани, соединяясь между собой, словно акварельные солнышки на детском рисунке. Новые соседи по поездке при этом продолжали как ни в чем ни бывало уминать остро пахнущую шаурму, запивая коричневой газировкой и переглядываясь. Наконец она очнулась и подняла вопрошающий взгляд на мужчину с едой. Тот не понял, чего она хочет, и откусил еще, буквально впившись зубами в сверток из полиэтилена и лепешки.

– Может, вы мне хотя бы салфетку предложите? – Надежда Семеновна встала, демонстрируя жующей семейной паре платье в неаппетитных пятнах масляно-чесночной акварели.

Мужчина на пару секунд престал жевать. Рулончик с шаурмой был завернут в пачку примерно из десяти салфеток. Он достал одну, выдал ей и продолжил трапезу.

«Что вообще происходит? Что за свинство? Почему всем все равно? Что за люди?» – негодовала про себя Надежда Семеновна, промакивая яркие пятна салфеткой и время от времени обводя взглядом вагон в молчаливом и безнадежном поиске поддержки. В какой-то момент взгляд опять наткнулся на взгляд того седовласого красавца.