Место открытое, все как на ладони, ну и покосили их… А кто из них живым остался, тех уже еще добивали. Выстрелами в упор. А уж потом слушок пустили: мол, это русские их. Что там было, ты себе представить не можешь… Как наши раненых венгерских солдат добивали… Там фабрика одна есть, «Атра». Или что-то в этом роде. Я на углу стоял, вдруг вижу: один из солдат к стене дома прижался, от пули прячется. Смог как-то выбраться из-под огня и доползти до утла. Да что толку-то. Поставят его наши сейчас к этой самой стене. Гимнастерка-то на нем военная — выдает. А он меня тоже заметил. Взглянули мы друг на друга. «Парень, — просит солдат, — помоги!» В двух шагах и был-то он от меня. Подошел к нему. Набросил на него свое пальто, повел назад, к фабрике. Прошли мы с ним через ворота. Открыты были… А там, в подвале, сами рабочие еще двоих венгерских солдат укрывают. Одежду принесли им гражданскую. А гимнастерки их и ботинки солдатские спрятали…

В комнате было тихо. Медленно, неторопливо занималось утро. Слышалось только мирное, беззаботное посапывание маленького Аттилы. Что он может знать о думах Дюлы, о том, в какой мы все растерянности? Спит, наверное, и видит во сне свою мамочку. И не знает, что в этот момент она так далеко, как еще никогда в его жизни.

— Пошли на крышу. Нужно посмотреть, что там делается, — сказал Денеш.

Мы снова лежим на краю плоской крыши.

Быстро светает. И вдруг сквозь редеющий туман мы видим танки, с громыханием мчащиеся по Большому Кольцу. Их много, очень много. Я опустил винтовку и повернулся к ребятам.

— Ну, а теперь что мы будем делать?

— «Шеф» приказал держаться до последнего патрона, — пожав плечами, отвечал Денеш. — Скоро и нас будет много. Запад встанет за нас. Вот тогда и увидим: кто истинный патриот, настоящий венгр.

Слушая его, я подумал о тех венгерских солдатах, о которых мне только что рассказал Дюла.

Мы лежали и молчали. Никто из нас не знал, что делать дальше. Танки подходили все ближе, не встречая сопротивления. В них не стреляли, они тоже. А я слышал, как стучит мое сердце.

Я смотрел на Дюлу и видел, что он в нерешительности. Денеш уже в который раз пытался отдать какой-то приказ, но у него вдруг пропал голос. Что это с ним?

И вдруг снизу, из квартиры, донесся разъяренный голос «шефа»:

— А вы чего ждете, жалкие трусы?

У него было бурое, как свекла, перекошенное злобой лицо.

— Давай, ребята! — завопил и Денеш.

Мы все принялись палить. Трескотня стояла такая, словно медведь шел по лесу и крушил валежник. Вскоре мы забыли о том, что мы — люди. Мы уже превратились в некое подобие роботов. Клубился дым, смешиваясь с облаком взбитой пыли, рвались снаряды, разбрасывая вокруг тысячи осколков, ударные волны подбрасывали нас вверх. Нам казалось порой, что весь дом под нами вот-вот завалится и рухнет. Это просто удивительно, что мы все еще были целы и невредимы.

— Ползком, в укрытие! — скомандовал Денеш.

В этот момент мы заметили, что маленький Аттила тоже лежит рядом с нами на крыше дома.

— А ты как здесь очутился? — прошипел сквозь зубы я.

— Жаба пришел, — клацая от страха зубами, отвечал тот. — Он и меня тоже сюда погнал.

«Шеф» расположился в квартире. Он сидел у телефона, беспрерывно звонил, с кем-то подолгу разговаривал. По-венгерски, по-немецки и, кажется, по-французски. Точно не знаю, на каком он еще языке болтал, но заметно было, что чем-то он сильно взволнован.

Мы заявились в квартиру. Глаза, рот у всех забиты известковой пылью. Все оглохли от грохота. А он посиживает себе в кресле у телефончика, разговоры разговаривает. И беднягу Аттилу зачем-то погнал на крышу.

— Ну и подлюга ты, Жаба, — сквозь зубы процедил я себе под нос.

Но все же Лаци услышал мои слова и подтвердил:

— Это точно. Подлец!

В тот вечер и наутро у нас были ссоры. Первым начал Денеш:

— Не вижу никакого смысла продолжать!

— А ежели вы такой герой и великий венгр, пойдемте с нами, — предложил Жабе Йошка Лампа. Подойдя вплотную к «шефу», он встал перед ним, широко расставив ноги.

И вдруг в его глубоко запрятанных глазках мелькнул страх. На него в упор смотрел пистолет, который быстрым движением Жаба выхватил из кармана и наставил на Йошку.

— А ну, мальчик, назад!

Йошка как-то сразу сжался, сделавшись на голову меньше ростом, и попятился. Жаба убрал пистолет в карман.

— Молокососы! — выругался он. — Трусливые щенки. Чуть их прижали, они уже в кусты. Да какое значение имеет сейчас один дом, десять домов или даже половина города? Пусть даже все улицы будут доверху завалены убитыми!

Ему хотелось сбить нас с толку, и это ему удалось. Мы в смущении стояли вокруг и поглядывали на Дюлу, выжидая, что скажет он. Но Дюла молчал. Зато «шеф» все говорил и говорил.

— Командир и хочет, да не всегда может идти в цепи. Но я обещаю быть рядом с вами. Покажу вам, как должен держаться в бою настоящий мужчина! Патронов у нас достаточно, я привез. На целую неделю хватит!

Напряженность спала. Толстяк Йошка заулыбался, подмигнул нам, как бы желая сказать: вот это другое дело! Видно было, что он хотел загладить свою грубость по отношению к «шефу». Но тот, казалось, и не собирался сердиться. Он даже принялся хвалить нас.

После этого мы вместе с «шефом» позавтракали, послушали заграничные радиостанции, потом выбрались на крышу. На улицах опять началась кутерьма. Однако «шеф» и на этот раз не полез на крышу. Сказал, что сегодня ему некогда: много других срочных дел.

А вечером он вновь долго объяснял нам, что