— Мне нужен господин Максим Епишин.

— Господина нет, а Епишин — это я! — весело прозвучало из угла палаты.

Даша прошла узким проходом между тесно стоявших кроватей и кое-как добралась до угла. Епишин лежал с подвешенной на противовесе ногой. И весело улыбался, словно такое состояние доставляло ему море удовольствия. Возраст его был неуловим, можно было дать и пятьдесят лет, и тридцать. Но серебро в голове, легкие бороздки на лбу все же определяли — около сорока лет он набрал.

— А я вас не знаю! — приветствовал он Дашу.

— Сейчас познакомимся. — Она присела в ногах кровати. — Я Дарья Дмитриевна Муратова. Водитель моей машины сбил вас на Рублевском шоссе.

— Э-э, что там пережевывать минувшее! Что было, то было, и нет ничего! — вполне беспечно ответил Епишин. — Да я и сам виноват, чего уж там. Мотоциклист жив?

— Да, ушибами отделался, — еле выговорила Даша, пораженная такой реакцией Епишина на свое несчастье. Она ожидала чего угодно — угроз, требования денег, но этому круглолицему парню, видимо, все было нипочем!

— А крыло машины сильно повредилось?

— Царапина.

— Это, наверное, от бутылки, я ее в левой руке держал. Менты вас еще не мордовали?

— Нет.

— А меня навестили. Но вы не волнуйтесь. Я всю эту проблему удушил на корню.

— Каким образом?

— Это дело техники, вам ее и знать не надо. Менты мне сказали, что вы бизнесом занимаетесь? В крупных масштабах?

— Да.

— А чем промышляете конкретно?

— Перестаньте говорить о пустяках, — огорчилась Даша. — Я переправлю вас в хорошую больницу, в отдельную палату, и оплачу работу лучшего хирурга в Москве.

— Да я сам хирург! — засмеялся Епишин. — Временно безработный. Видел рентгеновские снимки своего копыта и знаю, что трещина в кости пустяковая и на ребрах всего лишь трещинки. Да и отдельной палаты не надо, здесь коллектив веселый, а врачи — все мои друзья, мы учились вместе. Все это, Даша, такая ерунда, что не стоит напряжения интеллекта.

Казалось, он говорил совершенно искренне. Не играл, не хорохорился, не строил из себя мужественного героя. Наверное, он во всех ситуациях, какие бы они ни были, оставался самим собой. Таких внутренне свободных и раскрепощенных людей Даша встречала не часто Она выложила на тумбочку яблоки, груши и гору винограда.

Епишин лукаво подмигнул и даже не подумал снизить громкость своего бархатного баритона:

— А бутылец не догадались прихватить? Многоопытный Греф конечно же насильно сунул в сумку Даши бутылку водки, но Даша ее вынимать не стала. Спросила осторожно:

— Скажи честно, Максим, сильно зашибаешь?

— Господь с тобой! Мне профессионально зашибать, к моему большому сожалению, не положено. Руки начнут трястись, и какой из меня получится хирург?

Даша тяжело вздохнула и сунула бутылку водки под одеяло Максима.

— Дело понимаешь! — одобрил тот.

— Вас кто-нибудь навещает?

— Некому навещать. Жена — это в далеком прошлом. Сына воспитала в глубокой ненависти ко мне. — И эту информацию он выдавал предельно весело. — Родители давно в земле сырой, так что я сирота! Свободен, как птица в небе!

— Послушай, Максим, в моем холдинге есть небольшой медицинский пункт. Заведующий увольняется, и если ты…

— Не надо, Даша! — перебил он. — Ты мне поможешь и тут же петлю на шею за свои благодеяния накинешь! Я уж как-нибудь сам пристроюсь.

— Ты что, боишься меня?

— Ага. С малолетства боюсь деловых женщин.

— Почему?

— Да командовать вы обучены. И командуете. За обеденным столом, в постели, на природе и дома.

— Пусть так, не хочешь, как хочешь. Чего тебе принести?

— Ну если ты уж такая заботливая — бутылку, конечно, коль скоро мы тут бездельничаем в период вынужденного отдыха. Ну и какую-нибудь толстую книжку. Роман из русской классики. Хоть «Войну и мир» Толстого. Пора перечитать, я его мусолил последний раз лет десять назад. Сейчас повзрослел, и надо на этот шедевр взглянуть другими глазами.

Даша не могла сообразить, почему они с такой легкостью перешли на «ты». Положим, Максим был значительно старше ее, но она почему-то почувствовала, будто знает его сто лет?

— Будет тебе «Война и мир». Только, возможно, не я приеду, а тебе передадут книгу и бутылку мои помощники.

— Нет, этого не надо, — решительно отказался Максим. — Мне с холуями общаться тошно. Либо сама приезжай, либо вообще не появляйся. Иди мошенничай в своем бизнесе. А то здесь такая духотища, что в пору противогаз надевать.

— А почему окно не откроете? Проветрили бы.

— А ты глянь на наш дряхлый коллектив! Сквознячок дунет — и половина палаты разом в могилку прыгнет! Я здесь недолго валяться буду. Гипс снимут, и я на костылях отсюда похромаю.

— Ты позвони. — Даша извлекла из сумочки визитку. — Позвони, и я за тобой приеду.

— Да не кори ты себя! — с легким раздражением сказал Максим. — Ведь не ты за рулем сидела! Что ты за всех отвечаешь?!

— Это мой водитель. Моя машина.

— Ага! Месяц назад один мой знакомый, тоже, как ты, бизнесмен, повесился. Так сходи на его могилку, цветочки положи и поминки устрой! Всех, Даша, не пережалеешь.

— Ладно, будь здоров. Может, еще зайду, а может, и нет.

— Что так?

— Да меня тошнит от твоего бравого оптимизма!

— Это бывает. Вопрос в привычке. Пока!

Когда Даша покинула удушающую больницу и села, рядом с Грефом в машину, тот ехидно спросил:

— Ну что, пузырь оказался нелишним?

— Умный ты, Греф, аки змий.

— Я не умный, а опытный. Он скандал не намерен устраивать?

— И не думает об этом.

— Мы прозондировали на всякий случай его биографию. Мужик излишне принципиальный. Хороший хирург, но по причине принципиальности нигде долго не задерживался. По той же причине поцапался со своим научным руководителем и не дописал кандидатскую диссертацию.

— Женат? — резко спросила Даша.

— Развелся, живет с какой-то молодой шлюхой. Он тебя за сердце задел?

— Вот еще! Едем в особняк, а потом в холдинг.

Греф погнал машину по грязной дороге, через этот маленький городок, который выглядел крайне запущенным. Так что и представить себе невозможно, что всего в нескольких километрах от него красовались роскошные особняки. Ощущение было такое, что жители городка уже давно махнули на себя и свою судьбу рукой и жили как придется. В грязи так в грязи, крыша протекает, весь дом на бок завалился — так и хрен с ним, как-

На подворье особняка их встретил Джем. У собаки всего за неполные сутки жизни на вольной травке круто изменился характер. Это уже был не грозный милицейский