Голос матери стал немного глубже, приобретая за собой неземное эхо.

— Я здесь, потому что ты скучала по мне, дорогая.

Я быстро покачала головой, закрыв глаза, повторяя снова и снова:

— Я не скучаю по тебе. Я не скучаю по тебе. Я не скучаю по тебе. Я больше не скучаю по тебе.

Время, казалось, работало по-другому, когда она насмехалась надо мной. Я не была уверена, который сейчас час, только было темно, когда я услышала, как моя входная дверь открылась, а затем закрылась. Мои глаза метнулись к открытой двери моей спальни, и взгляд матери отражал мой собственный.

В дверном проеме замаячила тень, и я погрузилась в себя, мое дыхание стало прерывистым.

А если бы их было больше?

Тень начала двигаться, приблизилась, и мое дыхание сбилось, когда она встала прямо передо мной, затем присела.

Но потом я услышал его, и мягкость в его явно озабоченном тоне была большим, чем я могла вынести.

— Я позвонил. Ты не ответила. Я написал. Ты не ответила. Я беспокоился. — Я не могла сфокусировать взгляд, но знала, что Вик рассматривает мой жалкий вид. — Господи, детка. — Затем его рука поднялась, чтобы обхватить мою щеку. — Что она с тобой делает?

Она мучает меня.

Одним быстрым движением он поднял меня на руки, и когда он поднес меня к кровати, ближе к лежавшему там гниющему трупу, мое дыхание сбилось, и я испустила испуганное:

— Не туда!

Я поерзала в его объятиях, дрожа сильнее, чем когда-либо прежде, и вцепилась в него сжатыми в кулаки руками, отказываясь отпускать его плечи. Я уткнулась лицом в его шею и прошептала:

— Не туда. Не туда. Не туда.

Руки Вика были опорой безопасности, и он не позволил бы ничему плохому коснуться меня.

— Хорошо. Не туда. Понял тебя. Ты пойдешь со мной. — Он прижал меня на мгновение, думая о том, куда идти дальше, и когда он начал двигаться, я немного расслабилась, зная, что он меня не отпустит. Но когда он убрал одну руку, вокруг нас зажегся свет, и он перестал двигаться.

Он долго не шевелился, и когда я подняла слезящийся взгляд и увидела, что его застывшее тело наблюдает за разрушением моей ванной, все, что я могла сделать, это посмотреть на него и прошептать с сожалением:

— Это был несчастный случай.

Челюсть Вика дернулась, но, когда его глаза встретились с моими, в них было какое-то понимание.

— Все в порядке. Это не так уж плохо. Я могу это исправить.

Он с тревогой вздохнул и посадил меня на туалетный столик, но я обвила Вика руками. Я не могла отпустить, боясь того, что может случиться, если я это сделаю. Мягко, но твердо он убрал мои руки от себя, но я вцепилась в его предплечья жесткими пальцами, впиваясь в его плоть.

— Эй, — сказал он, приседая так, чтобы его глаза встретились с моими. — Я никуда не уйду. — Уверенность в его тоне заставила меня кивнуть, но слез потекло еще больше, когда он убрал мои пальцы со своих рук. Вик крепко сжал мои ладони в своих. — Позволь мне убрать это, а потом мы вымоем тебя, хорошо?

Я кивнула еще раз, но мое зрение затуманилось, и все, что я видела, был свет, исходящий от отражающей поверхности хромированной дверной рамы душа.

Вик работал над тем, чтобы сложить осколки в одну стопку. Он бросил все это в душ, и я вздрогнула со своего места на туалетном столике. Мой разум был в беспорядке. Я даже не была уверена, что это происходит, пока он не присел, чтобы коснуться точки на полу, потом еще одной, а когда он повернулся, чтобы посмотреть на меня, то осторожно спросил:

— Детка, ты ходила через это?

Мой голос звучал хрипло.

— Не могу вспомнить.

А потом он был прямо там, поднимая одну ногу, затем другую, осматривая рваную кожу на моей пятке.

— Когда это произошло?

Было ощущение, что я застряла в вакууме. Его голос звучал так далеко.

— Несколько дней назад.

— И ты мне не позвонила?

Вик разозлился на меня? Он звучал сердитым.

Мой голос был слабым.

— Я думала, что потеряла эту привилегию.

Его лицо потемнело. Открыв ящик слева, он достал пинцет, поставил мою ногу себе на колено и поковырял маленькую, уже затянувшуюся рану.

— Ты моя семья, Нас. Ты не можешь иметь большей привилегии, чем эта.

От небольшого щипка у меня заболела нога. Он вытащил что-то из моей пятки, поднял пинцет и положил на столешницу маленький осколок стекла, покрытый кровью, затем еще один. И когда закончил, внимательно осмотрел место.

— Думаю, это все. — Его тяжелые брови опустились, когда он сосредоточил на мне обеспокоенный взгляд, а затем тихо пробормотал: — Что мне с тобой делать?

Если он поймет, я надеялась, что он даст мне знать, потому что какой бы ущербной я себя ни чувствовала в тот момент, я была готова вырыть себе яму и ждать смерти.

Взяв маленькую мочалку, он окунул ее в теплую воду, выжал, затем принялся вытирать пот и слезы, засохшие на моих щеках. Я закрыла глаза, пока он очищал мои веки, нос, губы, шею. И когда его устроили результаты его работы, он швырнул мочалку в раковину и выпрямился, глядя на меня с легким беспокойством.

Я не знала, что сказать. Я чувствовала себя пустой, как дерево, внутри которого устроили себе дом животные. Однако в этом дупле дерева покоились демоны, и их единственная задача — разорвать меня изнутри.

— Иди сюда, — произнес мой защитник, подхватывая меня на руки. Я была слишком слаба, чтобы протестовать, хотя не была уверена, что сделала бы это, если бы могла.

Тревога наполнила меня, когда мы вошли в спальню. Я закрыла глаза, не желая смотреть в сторону кровати. Мое сердцебиение участилось, затем замедлилось, когда Вик вынес меня из комнаты и сказал:

— Держись крепче. Мы спускаемся.

Медленно, но осторожно он понес меня вниз по лестнице в спальню для гостей рядом с кухней. Он опустил меня на кровать, затем открыл дверцу шкафа, взял подушку и запасные одеяла, прежде чем установить тюфяк рядом с каркасом кровати. Смятение охватило меня.

— Что ты делаешь? — Мой голос не был похож на мой собственный.

Он несколько раз ударил