– Кушайте, кушайте, мальчики! Безответные вы мои! Нравится борщик? – захлопотала она, накладывая дублям полные тарелки. Дубли жевали так, что трещало за ушами. Один из них от усердия даже сжевал алюминиевую ложку.

– Поели? А теперь – трудиться! – заявила Суповна и припрягла дублей к работе по кухне.

Обычный дубль живет несколько часов и, исполнив свое жизненное предназначение, связанное с выполнением несложной миссии, распадается. Но это если не накормить его настоящей, не иллюзорной едой! Эти же дубли, усиленные борщиком, исчезать не собирались. Да и Суповна бы им не позволила, поскольку давала им все новые поручения.

Подбодрялки занимали уже все окно. Старый горшок от герани треснул от давления корней, и Суповна пересадила растение в ведро. Каждый день куст выбрасывал несколько ярких и мощных перьев. На краях этих перьев, как на листьях каланхоэ, формировались «детки», похожие на крошечные перышки. Именно такую «детку» Витяра и подобрал на двушке, занесенную ветром далеко за гряду.

– Будешь чай с подбодрялками? – предложила Суповна, щедро срывая горсть печений.

Рина захрустела подбодрялками и потянулась за чаем.

– Что они тебе сказали? – поинтересовалась Суповна.

– Что я самая умная! И талантливая, – скромно потупила глазки Рина.

Суповна в восторге махнула рукой, едва не сшибив с ног одного из дублей:

– Ну врет же как сивый мерин! Но знаешь, штуковина какая, я заметила, что все равно как-то верится! А! Верится же?

– Верится! – подтвердила Рина.

Рина взяла у Суповны кости для гиел и хотела уже уйти, когда по кентавру с ней связался Сашка.

– Срочно приходи! – потребовал он.

– Что случилось?

– Обещаешь не волноваться?

Рина напряглась. Сашка совершенно не умел успокаивать. С девушкой, если действительно хочешь, чтобы она не тревожилась, надо разговаривать так: «Обещаешь волноваться? Очень сильно обещаешь волноваться? Ну, смотри!»

– Минуту! Щас пообещаю! – Рина отправила в рот целую горсть подбодрялок. Подбодрялки хором заговорили, что она самая терпеливая и храбрая! – Ну! Я готова! Говори! – повторила Рина.

– Придешь – увидишь! – таинственно сказал Сашка. Кентавр погас.

* * *

Рина хотела немедленно телепортироваться к Сашке, но в руках у нее была кастрюля с объедками для Гавра. Одно из шныровских правил гласит, что с продуктами лучше не телепортироваться. Магия не станет разбирать, где куриные ноги, а где твои. Вареной курице уже не слишком обидно, а вот люди, случается, обижаются.

Решив взять пега, Рина помчалась в пегасню. Рядом играли в мини-футбол. Всякий раз, подлетая и падая, мяч выбивал из поля черные фонтанчики земли: сколько раз падал – столько фонтанчиков получалось. Все было бестолково, весело, радостно. В футбол играли Макс, Ул, Макар, Витяра, Даня, немало новичков и старших шныров. Андрей Нос, когда-то ходивший на секцию, привносил в игру нездоровую нотку профессионализма. Носился с мячом, всех обводил и красиво вписывал мяч в сетку ворот. Еще, как ни странно, хорошо играл Федор Морозов. Бережно так, экономно, осторожно. Вроде бы и медленно, но стабильно. И забивал тоже часто.

Макар орал на всех. Командовал, бил себя в грудь:

– Ты туда беги! Куда бежишь?! Открывайся! Открывайся, кому говорю!

При этом сам Макар играл «таксебешно». Он был теоретик футбола, а не практик. Горшеня, всем мешая, торчал посреди поля и был чем-то вроде арбитра, глотающего нерадивых игроков. Получалось, что игроки гоняются за мячом, а Горшеня за игроками.

– Я Горшеня – голова глиняная, пузо голодное! – сообщал он всем подряд.

Сухан и Боброк в игре участия не принимали. Стояли у ворот. Сухан был длинным и прямым, как соломинка, а Боброк – круглым и толстым, как пузырь. Чтобы не проходить мимо них, Рина воспользовалась дверью в центре пегасни, которая вела в амуничник.

Рина захватила в амуничнике потник и седло и вдруг услышала, что ее жалобно окликают из ближайшего денника. Увидела круп пега и сразу за ним, у дальней стенки, бледную Машу Белявскую. Рине было довольно одного взгляда, чтобы понять, что произошло. Маша попала в плен к Фикусу. Фикус ее пропустил, а потом надулся и прижал боком к стене. Хитрый старикашка обожал такие фокусы. Бедная Маша забилась в угол, но и здесь Фикус пугал ее и фыркал. Звать же на помощь Маша не решалась, зная, что ее засмеют.

– А ну сдулся! – рявкнула Рина и ногой толкнула дверь денника.

Фикус немедленно сделал вид, что и сам давно собирался подвинуться. Маша пулей вылетела из денника. Преобразившийся Фикус смотрел ей вслед мирными глазками старой доброй лошадки.

– Не боись! – ободряюще сказала Рина. – Поначалу и со мной такое было! Я маленькая, а они большие. Всякая кляча норовит тебя к стеночке притиснуть! Еще и крылья распустит так, что вообще места не останется! Зачем ты к Фикусу пошла? Он вредный. Если хочешь полетать, возьми лучше Гульду! Нормальный такой эльфийский пег…

– Почему эльфийский? – спросила Маша. – У Гульды на деннике написано «дельфийский».

– Эльфийский звучит круче! – ответила Рина.

Внезапно ей захотелось захватить пега и для Сашки. Для себя взяла Ядвигу, которая с наслаждением гурмана объедала щепки с деревяшки, а для Сашки – Белого Танца, которого прикрепила кордой к концу трензеля.

Маша восхищенно наблюдала, как Рина разогревает пегов перед взлетом. Она и других окликнула. Игра в футбол прервалась. Мяч подпрыгнул и застыл на траве. Сухан с Боброком тоже задрали головы и смотрели теперь на Рину. Рина невольно приосанилась.

– Ну, ни болота мне, ни закладки! – сказала она сама себе. Это было одно из шныровских пожеланий перед нырком. Ну и заодно просто перед ответственным полетом.

И тут, словно для того чтобы опозорить ее, Белый Танец осознал, что он, оказывается, летит за кобылой. ОН, ВЕЛИКИЙ! ЗА КАКОЙ-ТО ЖАЛКОЙ КОБЫЛОЙ! Решив исправить положение, Белый Танец забыл про корду и отвернул в сторону. Первый же рывок Танца едва не выбросил Рину из седла. Она чудом успела обхватить Ядвигу руками за шею. Над ее головой мелькнули копыта и серый с подпалом живот. Танец едва не сорвал с Ядвиги седло, попутно захлестнув крылья кобылы кордой. Замелькали молодые, похожие на пух елочки.

Сообразив, что Ядвига сейчас запутается и рухнет, Рина торопливо резанула корду ножом и кое-как села на поле в метрах пятидесяти от ворот пегасни. Ядвига еще не опустилась, а Рина уже скатилась на траву, боясь, что запутавшаяся кобыла переломает себе ноги. Где-то рядом с ней плюхнулась и кастрюля с объедками. Ядвига упала, несколько раз хлопнула крыльями по траве и неуклюже поднялась. К кобыле уже бежал Сухан. За ним, опираясь на копье-костыль, неуклюже скакал Боброк.

Белый Танец, радуясь свободе, носился над полем. Новички гонялись за ним, пытаясь ухватить за корду. Ева хохотала, рискуя поджечь деревья в парке. Федор Морозов говорил в телефон: «О’кей, гугл! Мы что, в дурдоме?» – после чего пытался оживить скамейку. Андрей Нос сотворил четырех дублей, не считая тех, что помогали сейчас Суповне. К сожалению, из-за своего количества дубли получились туповатыми и вместо Белого Танца дважды поймали Рину и раз шесть Ядвигу. Ловить Ядвигу было совсем просто, поскольку она преспокойно стояла у вкопанных шин.