– Чушебред! Он на двушке! Соберись, тряпка! – раздраженно сказала она и потерла лоб пушкинским перстнем. Способ подействовал. Рину захлестнуло вдохновение, причем более сконцентрированное, чем давал ослик Фантом. Она достала скетчбук и, делая быстрые зарисовки, стала сопровождать их текстом:

«Этот кактус зовут Йорген. Он скандинав. Он широкий и мощный.

А этот кактус – Аркадий Михайлович. Он умный, но у него сейчас период временного облысения.

А это Павел. У него много детей, но сейчас в Павле завелись гусеницы.

А Олега я привезла в баночке из-под сметаны, он у меня прожил некоторое время, но потом мы не сошлись характерами и я его отдала. А теперь я скучаю по Олегу, хотя он был, конечно, язвительный. Засадит в тебя колючку, а она настолько мелкая, что ее даже пальцами не ухватишь».

Рина перелистнула не до конца заполненную страницу, оставив место для грядущих иллюстраций.

«Если кто-то каркает по ночам – это Игори.

Все, что имеет кучу ног, – это Степаны.

Кто жужжит над ухом, – это Жени.

Кто резко выпрыгивает из травы – это Ярославы».

И здесь было оставлено место для рисунков. Основных настроений у Рины было два – рисовательное и литературное. Литературное случалось чаще. Свои полуистории-полурассказы она печатала и на ноутбуке, и в телефоне, и в диктофон бубнила, а последнее время стала еще и тетради вести. В них помещалось как-то больше души. Каким образом душа через ручку просачивается на бумагу – это, конечно, вопрос загадочный, но ведь просачивается же!

Рина перевернула тетрадь. С обратной стороны тетради у нее были записи другого рода. Или какие-то дела, или куски лекций, или мысли. Сейчас вот она попала на разговор с Кавалерией.

«КАВАЛЕРИЯ: Центр двушки – это как термоядерный реактор. Он дает кучу оживляющей творческой энергии. Любящей, милосердной, щедрой, честной, простой, радостной. Кучу всяких идей. Мы и сотую часть их не использовали.

Я: А могут иссякнуть идеи?

КАВАЛЕРИЯ: Нет. Но можем иссякнуть мы. Представь, что в созвездии Ориона есть звезда-пульсар. Но по техническим причинам видеть ее на Земле могут только два радиотелескопа, потому что только они нацелены в ту часть Вселенной… И вот один радиотелескоп сломался, а второй на профилактике. Сигнал исчез. Значит ли это, что исчез пульсар Ориона?»

Почувствовав, что устала сидеть, Рина поднялась, потянулась и уткнулась взглядом в стену библиотеки. Перед ней висел криво нарисованный плакат. На плакате длинноногий и короткорукий берсерк грозно размахивал топором над гномиками, в которых предположительно угадывались шныры. Ниже в тесный карман из оргстекла была буквально вбита прошнурованная папка. Ведущая к ней с плаката стрелка сообщала:

«В случае нападения ведьмарей на ШНыр ознакомьтесь с содержанием этой папки!»

Папка была очень толстой. Рина представила, как ведьмари с воплями бегают по Зеленому лабиринту, а шныры в полном составе сидят в библиотеке и «ознакомливаются» с папкой.

Рина несколько лет уже порывалась достать папку и почитать, чего там внутри, но папка была вбита так прочно, что бумага слиплась. Интересно, кто нарисовал этот плакат? Рина подозревала, что Вадюша. Не сегодняшний Вадюша, а первоначальный, шестнадцатилетний Вадюша, который, едва вышагнув из маршрутки № 0, быстро освоился и активно принялся за административную деятельность. Писал на огнетушителях «ОГНЕТУШИТЕЛЬ», на дверях – «ВХОД» и «ВЫХОД» и, по слухам, хотел подписать даже пегов, но подкравшийся мерин Бинт тяпнул его тупыми зубами.

Стоило Рине подумать о Вадюше, как в коридоре послышались оживленные голоса. В библиотеке возникли легкий на помине Вадюша и кухонная Надя. Последнее время Надю и Вадюшу все чаще видели вместе. Вадюша подпрыгивал, оглаживал курточку и спрашивал: «Ты понимаешь, о чем я?» Надя кивала, подтверждая, что понимает, и, в свою очередь, задавала Вадюше педагогические вопросы: «Какую мысль ты только что высказал? Глубокую! Разве это не чудесно? Чудесно!» Потом они надолго замолкали, думая каждый о своем, после чего Надя, сдвинув бровки, произносила: «Я хочу купить знаешь что? – и загадочно замолкала, смотрела долго и хитро. – А вот я сама никак не вспомню что», – заканчивала Надя.

Вадюша хохотал, издавая звуки, которые издает квохчущая курица. Последние недели он выглядел счастливым и удовлетворенным. А мужчина может быть счастливым только в одном случае: если он нашел дело своей жизни и занят им с утра и до вечера. И если рядом есть женщина, которая это понимает. В общем, в ШНыре совершенно определенно складывалась еще одна ячейка общества.

Застигнутые врасплох, Вадюша и Надя спешно стали искать тему для общения с Риной. Вадюша откашлялся, погладил курточку, поскреб ее ноготком, испрашивая у курточки совета, после чего поинтересовался у Рины, видела ли она новичков. Рина подробно и скучно ответила, что новички в пегасне занимаются с Боброком.

– В пегасне? – удивился Вадюша. – Как Боброк только в седло забирается?

Вадюша недолюбливал Боброка, но не потому, что не считал его достойным находиться в ШНыре. Когда за человеком прилетает пчела, это не оспаривается. Причина неприязни состояла в том, что Боброка новички любили, а над Вадюшей посмеивались.

Боброк занял место Меркурия. Сразу, без раскачки, стал готовить новичков к ныркам. Для этого он решительно отменил болотоведение и сравнительное эльбоведение, а заодно покусился на историю и теорию ШНыра. Количество конспектов сразу уменьшилось втрое. Вадюша пришел в негодование. Долго размахивал руками и даже сгоряча поколотил свою безответную курточку. Надя подкармливала его булочками и утешала: «Давай разберемся: что ты сейчас испытываешь? Давай не будем произносить слово «гнев» вслух! Мы выпустим джинна эмоций! Прав ли ты? Безусловно!»

«Кто меня понимает? Только ты меня и понимаешь!» – ныл Вадюша.

У Рины не было ни малейшего желания торчать в библиотеке, мешая Вадюше и Наде понимать друг друга. Попрощавшись, она выскользнула в коридор. Сразу за ней выскочила Надя, которой хотелось что-то объяснить.

– Ты такая тактичная! С тобой так легко работать! Мы настоящие друзья! – охала она.

Рина терпеливо ждала, пока Надя перестанет охать и куда-нибудь сгинет. Как многие люди, не испытывающие искренней благодарности, но знающие, что благодарить надо, Надя всегда благодарила долго, многословно и с подчеркнутыми эмоциями. Благодаримые смутно ощущали, что что-то тут не так, но на всякий случай улыбались. И параллельно их грызло сомнение: не издевается ли Надя. Но нет, она была вполне искренней.

Чтобы не слышать топота ножек семенившей за ней Нади, Рина юркнула в боковой коридор, где были жилые комнаты. Перед дверью в комнату Макара стоял скелет кенгуру на массивной деревянной подставке. Где Макар его взял – вопрос открытый. Купил? Зная Макара – вряд ли. Украл? М-м-м… Где? В общем, раздобыл. Первоначально Макар поставил скелет у себя в комнате, но как-то ночью налетел на него, пережил несколько неприятных мгновений и выставил его в коридор. Теперь на скелет налетали его соседи, и тоже в темноте.