Поздравляю, Егорушка. Вырождаются Зуевы.

И он впервые всерьез поговорил с сыном. До этого ограничивался безликими: «Как дела?», «Дома все в порядке?» и «Привет, отличник». А тут заорал:

– Ты что творишь, мудак?! Будь мужиком!

Марат побледнел и опустил голову. Даже спорить не стал. Папа ругается! Матом! Отвечать грубостью на хамство Марат не умел. Поэтому просто молчал. И Зуев махнул рукой. Парень был очень уж умный, поступил в престижный вуз, на бюждет. Сам, без блата и папиных денег. Разрулится.

…Тамара перехватила Зуева, когда он привез риелтора квартиру фотографировать. Поджидала, похоже. И когда агент по недвижимости ушел, а Зуев, поддавшись внезапному порыву сентиментальности, ненадолго задержался, чтобы посмотреть в окно на двор, в котором вырос, раздался звонок в дверь…

Дионис

Бог вина и экстаза, мистик, любовник, странник. Во время этих странствий Дионису сопутствовали безумие и насилие. Сведенный с ума мачехой Герой, он даже совершал убийства. В Дионисе смешаны самые возвышенные и низменные чувства. Мужчина-Дионис зачастую страдает, то и дело теряет работу, ему кажется, что в жизни нет смысла. Эмоциональный, эксцентричный человек. Увлекающийся, постоянно забывающий о делах, встречах, обязанностях. Ищет себе идеальную женщину, которая стала бы и матерью, и возлюбленной одновременно. Женщины испытывают потребность заботиться о мужчине-Дионисе. Главная его проблема – это алкоголь. Но Дионис обаяшка и замечательный любовник. Любимец дам.

– Олежек, папа прислал нам подарки!

И мама торжественно открывала посылку из Москвы. Шоколадные конфеты – россыпью и в красивых коробках, французские духи, импортные колготки, апельсины… Для Олега Дивеева их запах навсегда остался праздничным. Папа, которого Олежек, когда был маленьким, почти не видел, пах апельсинами. Трижды, и все время почему-то летом, мама возила Олежку в страшный огромный город, где было полно людей и машин. Олежек запомнил только горячую потную мамину руку, которую он стискивал, боясь потеряться. А папу смутно.

Папа жил в фанерном посылочном ящике, оставаясь невидимкой. Олежек даже рисовал черной шариковой ручкой на оранжевой кожуре глаза, рот и нос. Потом, подумав, добавлял очки. Очки Олежек помнил, остальное сливалось в огромное туманное пятно. У папы в Москве была другая семья, настоящая. Жена и двое детей.

Николай Иванович был крупным партийным работником, видным государственным деятелем, чиновником, а Олежкина мама работала скромной горничной в доме отдыха, ведомственном, для элиты. И хотя Советский Союз уже неумолимо шел ко дну, до отмены привилегий партийной элиты еще не дошло. Олежек родился на стыке эпох.

Его мать в юности мечтала стать актрисой, но в театральный вуз не поступила. Эффектная, эксцентричная, она обожала наряжаться и устраивать представления. Была душой местного драмкружка. Плясала, пела, с чувством декламировала стихи. Блистала, короче. Неудивительно, что важные гости на нее западали.

Но чем именно она так покорила Николая Ивановича, который был старше аж на тридцать лет, осталось загадкой. Может быть, застольной песней? Когда, поправив яркие бусы и убрав за ухо выбившийся из прически огненный локон, грудным контральто проникновенно затянула:

– Окрасился месяц багрянцем…

И Николай Иванович невольно вытер слезу. Пробрало. Отмечали красный день календаря, за окном обрывал с деревьев остатки пожухлой листвы бродяга-ветер. Пили за революцию, само собой, за партию, за перестройку и ускорение. Еще не зная, чем это ускорение для страны закончится. Счастливое неведение.

А через девять месяцев после банкета родился Олежек. Николаю Ивановичу послали телеграмму. Он в ответ перевел деньги. Потом отделывался посылками. Главное, что Олежкину маму не уволили. Она ушла в декрет, пособие ей исправно платили. А когда совсем уж туго стало, из Москвы стали приходить и денежные переводы.

Случайную любовницу Николай Иванович не забывал. Его дети давно уже выросли, и этот нежданный сюрприз на старости лет согревал душу. Ему присылали фотографии, Олежкины каракули и неумелые рисунки. Крупный партийный работник умилялся, и в груди разливалось тепло. Вскоре к Дивеевым приходил почтальон с извещением. Посылка или материальное пособие.

Олежек был хорошенький, как девочка. Его и наряжали в платьица. Мама щедро поливала Олежку духами, присланными из Москвы, и тихонько плакала. Молодость неумолимо таяла под нависшими тучами прожитых лет, а тут еще и перемены в стране, далеко не к лучшему. Но потом наладилось, и мама приободрилась. Николай Иванович как-то выкрутился. И деньги присылать не перестал.

Вокруг Олежки всегда была толпа: замужние и незамужние, бездетные старые девы и любящие матери, тетушки, девушки и престарелые матроны… Женщины. Они его обожали.

Олежек рос в уверенности, что мама ветреная и непрактичная. И очень удивился, когда вместе с аттестатом зрелости получил билет на поезд. В Москву.

Николай Иванович давно уже лишился статуса партийного босса, зато основал банк. Олежек прибыл в Москву, когда столица цвела и пахла. Щедрые нулевые едва начались, и денег было полно. Папа запихнул Олежку в институт, снял внебрачному отпрыску квартиру, в которой быстренько образовалась тусовка.

Что они там творили, эти студенты, рок-музыканты, начинающие актеры, юные модельки, штурмующие подиумы, и просто темные личности, чей род занятий был не определен! Прожигатели жизни. Олежек едва не подсел на наркотики.

Но тут прикатила мама. С возрастом она утратила яркую красоту, зато вместе с морщинами приобрела завидную практичность. Взяла в оборот Николая Ивановича. Звонила ему с утра до ночи, забрасывала сообщениями, караулила у дверей банка. Старик не выдержал такого напора и наконец-то обратил внимание на младшего сына, который нуждался не только в деньгах, но и в порке.

Олежку вытащили из дерьма, в которое он уже успел вляпаться, отмыли, прокапали, привели в чувство. Приставили к нему нарколога, а заодно психолога. Тусовку разогнали. Мама выдохнула и уехала. Но Олежек был слабовольным, тянуло его только к удовольствиям, но никак не к учебе. И уж конечно, не к труду.

И скатиться бы Дивееву обратно в алкогольно-наркотический сумрак, но тут нарисовалась Софья, одногруппница Олега. Девушка практичная, амбициозная провинциалка. Очень уж хотелось Соне остаться после института в Москве. Красотой она не отличалась, училась со скрипом и присматривала варианты.

Пока вокруг Олежки крутилась богема, Софья его всерьез не рассматривала как будущего мужа. Но, увидев мадам Дивееву, которая лично пришла в деканат разбираться с хвостами сына, встрепенулась. Парень-то небезнадежен. И у него есть связи. Опорой для Софьи станет свекровь. И вместе они вылепят из безвольного разгильдяя отца семейства и нормального человека.

Олежек и опомниться не успел, как Софья переехала к нему. Поженились они на предпоследнем курсе. А на последнем Соня уже родила. По характеру она была классическая яжемать. Повернутая на детках. И хотела их много, о чем Олежке, разумеется, не сказала, чтобы его не напугать.

Две женщины, одна предприимчивая, другая