А Дунтель посчитал молчание знаком согласия.

– Я думаю, вы здесь не случайно. Да о чем здесь говорить? Вы нарочно приходите сюда, ожидаете, пока кто-нибудь сядет за треугольный столик, чтобы дать вам повод для резни. Вы – кровожадный безумец. Но

более всего вы алчны и жадны. Уже три года вы бдительно стережете этот стол и три его стула, как алтарную жертву. И никто здесь не садится, потому что боится вас.

– Я не боюсь, – вставил паяц.

– Ты не в счет.

– Меня зовут Рахт Ванов Третий, и я убью вас, когда вы выйдете отсюда, – пообещал мужчина.

– Само собой, здесь вы этого не станете делать, потому что этот стол – символ гостеприимства, обещанного вашими предками тем, кого вы называете тварями и чудовищами, – указал Дунтель. – Это любопытное гостеприимство, служащее для того, чтобы отделить от себя предмет своих страхов – но ведь, тем не менее, гостеприимство. Предкам могло бы не понравиться, если бы вы нарушили их обещание. И вы посчитали, что для сохранения обещания достаточно выйти за порог?

– Я так не думаю, – заметил паяц.

– Ты не в счет, – сказал Рахт.

– Итак, у нас остается вопрос мотива, – улыбаясь, добавил Дунтель. – У всякого действия есть мотив. И он не таков, каким его хотят представить. Вы безумец, но вы отнюдь не бедняк. Ваша одежда говорит о вас многое. И вы здесь не собираетесь очищать мир от скверны.

– Пусть не целый мир, – спокойно заметил Рахт.

– Нет монстра хуже человека, объятого алчностью, – заключил Дунтель. – А уж алчность умеет рядиться в красивые слова.

– Красивые речи уж точно вам не помогут.

– А тот летун, которого вы поймали, – что у него были за сокровища? Предрассудок, в который вы верите, обещает награду за истребление монстра. Само собой, ведь кому захочется убивать без награды?

Рахт обвел взглядом зал и понял, что все ожидают его ответа. Тогда Рахт криво усмехнулся.

– У него были кольца, украденные у жриц башен Бога о Четырех Лицах. Монстр убивал их и забирал кольца. Мы отдали их жрецам – все до единого.

Паяц захихикал. Он-то знал, как оно со жрицами. Дунтель тоже знал, и холодно заметил:

– Летун не убивает женщин. Он лишь умеет их любить. Если жрицы и умирали, то разве что от тоски по нему. И кольца давали на память. Сам бы он их не взял. Зачем ему? Летуны знают тропки, ведущие к горным кладам, но никогда не ходят по этим тропкам. Зато жрецы, наверное, щедро вам заплатили за возврат колец?

Дунтель с минуту подождал ответа, а когда не дождался, посмотрел на зал и с отчетливым презрением произнес:

– Тоже мне, нашли монстра. Убили путника, случайно присевшего за треугольным столом.

– Вы бы о себе подумали. У вас-то крыльев нет, – заметил Рахт. – У вас даже и оружия нет.

Грохоча тяжелыми сапогами по доскам пола, Рахт вышел. За ним вышло несколько вооруженных мужчин с волосами и бородами, заплетенными в косы.

Паяц глядел на них и усмехался.

– Похоже на то, что ты не сегодня выслушаешь мой рассказ, – заметил Бомол. – И зря. Тебя бы точно заинтересовали кое-какие сведения о твоем не названном приятеле.

– Они будут ждать меня снаружи, чтобы убить, – сказал Дунтель.

– Ну да, такие дела, – поддакнул паяц.

Дунтель задумался, уставившись в пол. Но лицо Дунтеля по-прежнему оставалось бесстрастным и спокойным.

Наконец он выпрямился и сказал:

– Было бы невежливо заставлять их ждать слишком долго.

Затем он посмотрел на свои руки и принялся неспешно, палец за пальцем, стягивать перчатки. Паяц увидел узкие белые кисти с хрупкими тонкими пальцами. На пальцах были черные раздвоенные ногти.

– Ну и иди себе, – с интересом глядя на приготовления, пожелал паяц. – А когда убьешь, возвращайся. Конечно же, не сегодня. Но это, в общем, очень мило с твоей стороны, что проведал меня. Может, вернешься завтра? Поговорим снова. Я уверен в том, что завтра нам никто не помешает. Займем место на широкой лавке, у большого стола, поговорим про интересные дела.

До окна паяц добежал одним из первых. В корчме зашумели. Клиенты елозили по лавкам, вскакивали, толкались – спешили к окнам.

Бомола затиснуло между тремя огромными мужиками, судя по запаху от одежды кузнецами, и монструозно толстой бабищей. На паяца никто не обращал внимания. Все слишком заинтересовались происходящим, чтобы замечать придавленного нелюдя.

Дунтель стоял на мощеной улице. Там ожидали девятеро мужчин с волосами, заплетенными в косы, вооруженных мечами, пиками и топорами. Мужчины стояли полукольцом, загораживали выход, но оставили Дунтелю достаточно места. За спиной грохнули, закрываясь, двери бара, лязгнул засов.

Если бы Дунтель и хотел вернуться туда, то уже не смог бы. Но Дунтель не хотел возвращаться.

Рахт выхаркнул очередную струйку слюны и облизал губы. В стальных котлах вдоль улицы горел вечный огонь. Дунтель осмотрелся – быть может, проверял, нет ли у поджидающих сети, чтобы не кончить, как тот летун. Вояк было девять на одного. Они казались бодрыми и уверенными в себе.

– Какого вы рода монстр? – осведомился Рахт.

– А вы?

– Хм… я только время от времени веду себя как монстр, – ответил Рахт и сплюнул. – Вы в этом сейчас убедитесь сами.

– Вы очень вежливы. Вы представились и обо всем предупредили меня, – сказал Дунтель, медленно идущий к топорам и мечам. – В баре вы предупредили меня, что убьете. Я хотел бы ответить взаимностью. Я убью вас и трех ваших людей. Надеюсь, этого достаточно. Если остальные захотят, я позволю им уйти. Мне кажется, они захотят.

– Всего трех? – скривившись, глумливо поинтересовался Рахт.

– Не люблю пачкать руки.

Дунтель поднял ладонь, очень бледную даже в свете уличного огня – но с черными ногтями.

– Я люблю, когда за меня убивают другие.

Наверное, Рахт посчитал эти слова Дунтеля концом разговора, коротко мотнул головой, и двое его людей ударили.

Они кинулись вперед, сильно и слаженно ткнули пиками – один в грудь, другой в спину Дунтелю. Это была казнь, а не бой. Было немыслимо увернуться от этих ударов. Но Дунтель увернулся.

Он странно заколыхался, и этого хватило, чтобы острия пик скользнули по белым одеждам. Затем он повернулся к ударившему в грудь. Паяц не смог различить движение. Потом Дунтель повернулся к ударившему в спину.

И снова неуловимое для глаза движение. А после него Дунтель повернулся к Рахту и улыбнулся. Паяц видывал паскудные ухмылки, но такой… он искренне позавидовал Дунтелю. Оба пикинера неподвижно стояли и пытались вдохнуть. Из их открытых ртов вырывалось короткое глухое хаканье – будто эхо из колодца.

Рахт вытянул меч и спросил опять: