Гедимин забрал из ниши давно опустевший мыльный тюбик, почти законченную зубную пасту, прихватил щётку и, взяв под мышку свёрток с бельём, встал у решётки. Защитное поле уже растворилось, теперь защёлкали затворы, и через несколько секунд створка медленно поехала вверх. Браслет сармата мигнул и снова зажёг светодиоды — в этот раз не один, а четыре, и слабый разряд обжёг Гедимину запястье.

— Проверка связи, — послышался голос из браслета. — Без фокусов, понял?

Камеры уже открылись, и люди выстроились длинными шеренгами вдоль стен. По коридору двигался охранник, подгоняя их, и шеренги ужимались, приближаясь к выходу. Мэллоу шмыгнул за спину Гедимина, — у левой стены ему не осталось места, там выстроились самки. Их было вдвое меньше, но всё же достаточно, — и их вывели первыми.

— Все на выход! — донеслось из-за распахнутой двери.

Там было пустое помещение с дверями — достаточно большое, чтобы вместить потеснившихся заключённых, расставленных вдоль стен охранников и открытые контейнеры разного размера. Влево, как заметил Гедимин, отходил ещё один коридор, перекрытый опускающейся створкой; справа за спиной экзоскелетчика виднелись бронированные ворота — вероятный выход на улицу.

— Вещи в ящики! — раздавал указания один из охранников. — Все снимают комбинезоны! Живо, живо, пока все не готовы, душ не открою!

Люди, по большей части, и так знали, что делать, — когда Гедимин нашёл все контейнеры и выбрался из комбинезона, почти все уже были раздеты, а часть успела разбиться по группкам и начать болтовню. Сармат старался держаться у стены, чтобы никто не влез под локоть. «Целая стая „макак“,» — думал он, недовольно щурясь. «И душевая сделана под них. А мне придётся мыться сидя.»

Подъёмная дверь, покрытая влагонепроницаемым фрилом, поехала вверх. Охранники выстроились у неё в две шеренги, подозрительно глядя на раздетую толпу. Гедимин оказался на её краю. Он разглядывал людей, они — его; сармат думал, что «макаки» действительно мохнатые, и у некоторых на теле волосы длиннее, чем на голове, и гадал о происхождении и назначении грубых рисунков на коже. Они были не у всех и, возможно, что-то означали. Гедимин огляделся в поисках Мэллоу — это была единственная относительно знакомая «макака», и можно было бы его расспросить… но Мэллоу где-то затерялся, а дверь душевой уже открылась, и все повалили туда, едва не сбивая друг друга с ног. Гедимин отстал и, глядя на всеобщую спешку, ожидал, что его поторопят — например, тычком шокера; но охранники никого не трогали, только ждали у входа, вполголоса переговариваясь. Шум воды и общий галдёж заглушал их голоса, но треск станнера Гедимин расслышал бы; прождав пару секунд и войдя в душевую последним, он увидел, как закрывается дверь, но подгонять его никто не стал. «Значит, охранники тут не дерутся,» — заключил сармат, входя в большое сырое помещение. «Но все чего-то боятся…»

Здесь было ещё два открытых контейнера — для носков и подштанников; под ними угадывались откидные крышки люков, ведущих в шахты. «После мойки привезут чистое,» — предположил Гедимин. Немного поодаль помещение сужалось, частично перегороженное двумя стенами с широким проходом между ними; в этом «бутылочном горлышке» застряла толпа. Сармат обошёл её вдоль стены — место было, остановить его никто не пытался — и заглянул во вторую комнату. Настоящая душевая была там — водяные распылители вдоль стен, никаких регуляторов, прикреплённые к стенам контейнеры с каким-то моющим веществом — его запах, довольно резкий, висел в воздухе. Там уже собралось несколько десятков человек, разделённых, как показалось Гедимину, на четыре группы; некоторые из них мылись, кто-то кому-то тёр спину или помогал смыть пену с головы, но большая часть отдыхала под тёплой водой и неспешно общалась. Сармат обвёл помещение озадаченным взглядом и недовольно сощурился — использовалось оно явно неоптимально.

«Болтать можно было бы посередине,» — подумал он, оглядываясь на толпу, застрявшую на проходе. «И даже теперь — для мытья тут полно места. Я не слышал, чтобы объявляли очередь. Чего они там ждут?»

В недоумении пожав плечами, сармат подошёл к дозатору, взял из ниши свободную мочалку — слишком мягкую, на его взгляд, но выбирать не приходилось — и, нацедив пригоршню мыла, вошёл под ближайший душ. Отверстий в потолке было достаточно, чтобы под одним потоком воды уместились шестеро; там уже стояли двое, но оставалось место и для сармата. Он, покосившись на ближайших «макак», порадовался про себя, что по проекту Джеймса ему не отрастили шерсть по всему телу, — с ней, кажется, было много возни. «А меня и так много,» — хмыкнул он про себя, растирая быстро темнеющую мыльную пену по коже. «И от мартышечьей еды из кожи лезет дрянь. Вот мы в Ураниуме мылись каждый день. Попросили бы мианийцев подвезти лишний ледяной астероид…»

Размышлять о проблемах с водой и гигиеной на Луне ему пришлось недолго — через несколько секунд кто-то пнул его по ахиллову сухожилию. Сармат машинально отмахнулся и услышал плеск падающего тела, вопль и отчаянную ругань. «Вот мартышка!» — недовольно сощурился он, разворачиваясь, чтобы оказать помощь и принести извинения. «Зачем было лезть под локоть⁈»

Извиниться он не успел — чей-то кулак почти долетел до его рёбер, и он перехватил чужую руку в последний момент, чтобы швырнуть её обладателя навстречу ещё двоим, быстро приближающимся к сармату. Воплей стало больше, и Гедимин пригнулся, ожидая разряда станнера в затылок, — но, похоже, стрелять было некому. Сармат, выпрямившись, посмотрел на четвёрку «макак», расползающихся по углам, на ещё десятерых, остановившихся поодаль, на остальных, переставших болтать, собравшихся в плотные группы и глазеющих на Гедимина, будто в жизни не видели сарматов, — и на всякий случай изобразил дружелюбную улыбку. Получилось плохо — ближайших приматов передёрнуло, остальные быстро переглянулись.

— А ну вали отсюда! — крикнул кто-то из них с безопасного расстояния. Гедимин мигнул.

— Ты чего? Я моюсь, — миролюбиво отозвался он, помахав мочалкой. Четверо двинулись было к нему, но крупный самец, до сих пор молча стоявший поодаль, резким жестом остановил их.

— Механик Джед? — он, пройдя сквозь расступившуюся группку, встал в нескольких шагах от сармата и смерил его внимательным взглядом. У него на коже было много рисунков и почти не было длинной шерсти, и он выглядел довольно