В это время Ван покончил уже с одной лошадью, отдохнул, как следует, в непроходимой чаще и поздно вечером вышел на лесную дорогу. По небу катилась луна. Белое полотно укатанной дороги искрилось и, сияло под ее яркими лучами. Ван увидел впереди, на дороге, какую-то темную массу. Зоркие глаза его сразу определили, что это мертвая лошадь. Он подошел к ней и, не сколько раз обойдя вокруг, лег возле нее в раздумье. В голове его роились мысли и подозрение закрадывалось в мозг. Для чего она лежит здесь? Почему не увезли ее на станцию? Он узнал животное, которое сам умертвил несколько дней тому назад. Соблазн был велик, но какое-то предчувствие подсказывало ему, что это одна из хитрых уловок человека. Полежав еще не которое время на дороге, Ван встал, потянулся и зевнул так громко, что филин, сидевший над ним, на вершине ели, шарахнулся и, защелкав клювом, отлетел в чащу. Через, минут десять после ухода Вана, к трупу лошади явились красные волки и слышно было издалека, как они дрались, визжали и выли, раздирая замерзшее, как кость, мясо своими сильными челюстями. На следующее утро охотник собрал около лошади восемь мертвых волков, отравившихся стрихнином. В это время погибли от яда не только водки, присяжные могильщики тайги, но и другие звери и птицы, не только питающиеся мясом, но и растениеядные. Лисицы, вороны, сороки, сойки, синицы и поползни становились жертвами коварства человека.

Нередко случалось, что местные огородники, не зная страшного действия «белого порошка», погибали от отравления, плотно закусив мясом животного, убитого ядом. Тигры как будто чуяли опасность и не трогали приманки с «белым порошком», так что, в конце концов, охотники оставили этот способ добывания; но из Уссурийского края появились здесь тигроловы, добывающие зверя живьем, не ловушками, не капканами, а голыми руками, вооруженные желанными мускулами и крепкими веревками.

Прослышав, что в районе Кокуй-Шаня появилось много тигров, они приехали сюда с собаками и со всеми приспособлениями, для поимки гигантских кошек.

Это были богатыри в полном смысле слова. Огромного роста непомерной силы, они производили впечатление первобытных людей. Они как будто специально были приспособлены для перенесения невероятных трудностей борьбы с дикой первобытной природой.

С такими врагами пришлось встретиться в открытом бою Великому Вану.

Прежде, чем начать свою работу, ловцы провели разведку, при чем обнаружилось, что падеж кабанов, вследствие болезней, уменьшил их число и многие стада откочевали в далекие регионы.

Это обстоятельство послужило причиной перемещения хищников. Не находя для себя пищи в достаточном количестве, тигры перешли на домашний скот поселенцев и производили набеги на таежные хутора, отдельные фанзы и лесные концессии.

Не встречая сопротивления и отпора со стороны населения, хищники начали похищать людей. От нападения их никто не был застрахован, ни одинокий зверолов в тайге, ни дровосек, ни рабочий концессии. Дело дошло до того, что по ночам никто не выходил из своего помещения. Но и днем хищники появлялись вблизи поселков, угрожая жизни и имуществу людей. Таежные обитатели видели в этом указание свыше. Единственный выход из положения – умилостивить Горного Духа, Великого Вана, принесением ему человеческой жертвы. Так решили на совещании старейшины Шухая, во главе которых стоял зверолов Тун-Ли. Но кто должен быть принесен в жертву? Подходящего человека не было и старейшины решили, для ускорения дела бросить жребий – кому добровольно отдаться в лапы Великого Вана. Пока шли эти совещания, Тун-Ли усердно молился в кумирне, на перевале Цун-Лин, и, после многократных собеседований с пришел к окончательному и бесповоротному решению, пожертвовать собой, для общего блага.

На общем собраний всех выборных старшин, происходящем под открытым небом, в одном из ущелий горы Татудинзы, Тун-Ли объявил о своем решении. Никто из присутствовавших не обмолвился ни словом, только по окончании совещания, каждый из старшин подходил к старику и кланялся ему в ноги. Совершив свое последнее моление, с поминанием предков, Тун-Ли вернулся в свою фанзу, привел все в порядок, подмел, припер дверь снаружи колом и, с небольшой котомкой за плечами, отправился на север, в район Кокуй-Шаня, где, по слухам, находился в то время Великий Ван, ставший для него символом проявления воли Горного Духа…

Трое суток, безостановочно шли охотники за тигрицей с двумя тигрятами. К тигрице иногда присоединялся тигр, огромных размеров, мешая своим присутствием охотникам. Судя по следам, тигр-самец понял намерение охотников и старался увести тигрицу, путая следы и направляя ее в недоступные дебри. Тигрица, лишенная возможности питаться и отдыхать, вследствие постоянного преследования, изнемогала и готова была броситься на охотников, но Ван принуждал ее идти дальше. Тигрята совершенно отощали и постоянно ложились на отдых, отставая от матери все больше и больше. Молодой матери было не более пяти лет, и она была неопытна. Так как поймать тигра живым можно только пока он не достиг известного размера и возраста, охотники все свое внимание сосредоточили на тигрице и тигрятах, а большого тигра игнорировали совершенно. Был ясный и теплый зимний день. Ни ветерка. На солнопеках снег обмяк и стаял. Издалека доносился многочисленный лай собак, преследовавших тигров. По их следам, широко шагая, идут три человека. У двух за плечами карабины. Впереди старик, с белой окладистой бородой. Он безоружен и только на боку виднеется короткий финский нож. За ним бредут его сыновья, такие же косматые великаны, как отец. За плечами у всех котомки, на ногах сибирские унты из кожи оленя. Куртки из кожи косули, шерстью вверх. Вид у них сосредоточенный и серьезный. Идут молча, без слов понимая друг друга. Собаки заливаются на разные голоса. Издалека доносятся звуки таёжного хора и эхо вторит им в горных палях и ущельях. Тигрята отказались идти дальше, забились в заросли аралий и дикого винограда. Стая, с лаем и воем, окружила их кольцом. У многих собак кровавые раны, последствия борьбы с малышами. Некоторые старые опытные собаки легли на снег, тяжело дыша и высунув розовые языки, в ожидании хозяев. Вскоре появились охотники. Обойдя вокруг зарослей и узнав, что тигрята окружены, старик распорядился набросить сеть и прижать зверей к земле вилами. Став в одну шеренгу, сыновья его вошли в заросли. Один из тигрят, услышав приближение людей, бросился на ближайшего – Никиту, который одним ловким неуловимым движением набросил ему на голову сеть и придавил шею к земле. Тигренок перевернулся на спину, для защиты когтями, но не успел опомниться, как лапы его были скручены крепкой кокосовой веревкой. В