Шрифт:
Закладка:
Железные переплеты окон с отделкой их медными карнизами выполнял варшавский завод Гостынского. Когда хозяин этого завода приехал к нам в Москву и привез чертежи и образцы, мы, не задумываясь, сдали ему работу, настолько его предложения были для нас новыми и рациональными. Завод прекрасно выполнил работу и особенно искусно были сделаны приспособления для открывания фрамуг окон. Для штукатурных работ был приглашен итальянский мастер Аксерио, который только что приехал из-за границы и начал работать в Петербурге. Отклоняюсь от темы и думаю, почему во время войны с немцами Петербург переименовали в Петроград? По-моему, более благозвучно было бы сделать точный перевод и назвать его Город Петра, а в дальнейшем Город Ленина, Город Сталина и так далее.
Аксерио ввел в штукатурные работы новые приемы. Внутренняя штукатурка стен ранее велась известковым раствором без алебастра, который как материал чрезвычайно гигроскопичен, способствует поглощению влаги, увеличивается в объеме и потому опасен, если попадает в бетонное основание. Работа по оштукатурке чистой известью более сложна, потому что ее приходится накладывать несколькими слоями и следует давать слоям затвердеть, но в результате получается очень твердый слой штукатурки, затертый с крупным песком, который окрашивается масляной краской без шпатлевки и имеет красивый вид шагрени.
Задний и части боковых фасадов были оштукатурены с мраморной крошкой, причем для грунта и верхнего слоя употреблялся не портландский цемент, а естественная пуццолана[45], которую мы получали в бочках из Италии и которая обходилась нам в одной цене с известью, то есть по 22 копейки за пуд. Штукатурка эта до сих пор держится хорошо и не дала трещин. Для искусственного мрамора был выписан из Берлина специальный мастер, которого мы просили сделать на стенах центрального зала второго этажа мраморную штукатурку с разрезкой камней тонким швом, а жилки мрамора направить в разные стороны, чтобы они пересекались у швов под углом и подчеркивали расположение отдельных камней. Мастер сделал образец, который нам очень понравился, однако его совершенно не удовлетворил, и он стал настаивать на том, что жилки искусственного мрамора обязательно должны идти справа налево, в обратную же сторону их никогда не делали. Сначала мы приняли это за шутку, но когда мы остановились на своем первоначальном решении, то мастер стал увеличивать порцию пива, которое всегда «сопровождало» его работу, и, наконец, порция была настолько велика, что он стал проявлять признаки опьянения. Через некоторое время он явился в контору и заявил, что не может работать так, как его не учили, и что он уезжает домой. Мы, конечно, его не задерживали, и итальянские штукатуры прекрасно закончили работу по искусственному мрамору на стенах и колоннах.
Для потолков в виде сводов и с кессонами Аксерио впервые в Москве предложил штукатурку по системе «рабица». Его мастера искусно приготовляли из толстой проволоки каркасы любого рисунка, укрепляя их к балкам и к костылям, вбитым в бетон. Затем обтягивали каркасы железной сеткой с отверстиями в один сантиметр и по сетке накладывали грунт из раствора извести с песком, прибавляя для вязкости столярный клей и телячью шерсть. Получалась твердая корка толщиной около сантиметра, не разрушающая железную проволоку сетки, потому что в ней не было алебастра. Прикосновение алебастра к железу сейчас же вызывает ржавчину и образование сернистого железа. Поверх корки вытягивались сложные профили карнизов и поясков уже чистым гипсом, и поверхность штукатурки получалась как полированная для восприятия окраски и живописи. Аксерио выполнял самые сложные рисунки потолков, например, в Римском зале им был выполнен сводчатый ажурный потолок, состоящий из отдельных рамок таврового железа, соединенных заклепками и снизу оштукатуренных по сетке; в рамки вставлены стекла и штукатурка покрыта мелкими золочеными римскими орнаментами.
Работы по отделке парадной лестницы настоящими и цветными мраморами производились фирмой Георгия Листа; нам навезли такое большое количество образцов мрамора, что я потерял уважение к этому дорогому материалу, тем более что большинство образцов были неинтересны, в особенности мрамора пиренейских гор и некоторые цветные итальянские. Одни напоминали бумагу для переплетов книг, другие походили на испорченное мясо или сало, а некоторые однотонные были похожи на обыкновенную окраску. Лучшими сортами были мрамора венгерские и греческие. Среди последних особенно выделялся как по красоте, так и по твердости зеленый фессалийский мрамор, мы употребляли его для полировки остальных сортов. Зеленый мрамор Италии, так называемый «вер-антик», тоже был очень красив, но гораздо грубее. Мы получали по выбранным нами образцам большие куски цветных мраморов и на месте постройки их распиливали на тонкие доски. Для полировки мрамора его сначала трут до совершенно гладкой поверхности, затем все выбоины и мелкие трещины заливают шерлаком[46] с мраморной пылью и потом уже трут до получения глянца. При установке облицовки на место доски ставят по маякам, выступающим на 1,5–2 сантиметра от стены, укрепляют медными анкерочками в торец и заливают тощим цементным раствором. Большие колонны из цельных кусков венгерского мрамора мы получали в неотесанном виде, и, когда приехали чиновники таможни для определения пошлины на эти камни, мы их обманули. Дело в том, что пошлина на ввоз гранита, которого в России очень много, небольшая, раз в десять меньше, чем пошлина на ввозимый мрамор. Мы убедили неопытных в этом деле чиновников, что доставленные камни – гранитные, а не мраморные, и не требуют взимания пошлины.
Мы убедили неопытных в этом деле чиновников, что доставленные камни – гранитные, а не мраморные, и не требуют взимания пошлины.
Все лепные и бронзовые работы исполнялись мастерской В. Л. Гладкова; бронзовые ажурные двери главного зала представляют шедевр этого искусства. Гладков, теперь уже старик семидесяти четырех лет, собственноручно выполнил все скульптурные работы при отделке фасада здания военной школы имени ВЦИК в Кремле.
Вся живопись потолков музея была выполнена художником И. И. Нивинским[47].
Я помню, как-то однажды ночью меня разбудили по телефону и сообщили, что в музее пожар. Насколько мог быстро я оделся, разбудил на близлежащем дворе, около Лефортовского дворца, своего извозчика и поехал на Волхонку, где застал уже разыгравшийся пожар в первом этаже здания музея. Горели ящики с гипсами, присланными из-за границы в качестве экспонатов. Пламя от сухих досок ящиков и стружек укупоренного материала поднималось высоко
