Шрифт:
Закладка:
Едва взглянув на Гейл, Орла поняла, что она привезла новости о Дэнни. Мать практически искрилась, когда собиралась поделиться свежими сплетнями.
Орла села вместе с Гейл и ее подругами в метро и, когда они вышли наружу, повела всех к Малберри-стрит. Женшины впятером шли в один ряд по тротуару, приводя Орлу в ужас, и попались на удочку первого же горлопана в Маленькой Италии, который зазывал клиентов в свою забегаловку. Дамы расселись и стали есть пасту, плавающую в жирном красном соусе. Все, кроме Орлы, объявили блюдо «божественным».
Орла попыталась напустить на себя равнодушный вид. Чем больше ей захочется услышать о Дэнни, тем дольше Гейл будет темнить. Поэтому девушка улыбалась, когда одна из маминых подруг бесконечно пересказывала эпизод из сериала «Король Квинса». Когда другая спросила у Орлы, называют ли еще этот город «Большим яблоком», она серьезно задумалась над вопросом. Когда третья завизжала и опрокинула стул, заявив, что увидела таракана, — это оказалась царапина на плитке, но женщина все же фыркнула, что им полагается скидка за испуг, — Орла принесла извинения от лица Нью-Йорка. Наконец дамы встали и направились в туалет. Орла с матерью осталась за столом.
Гейл размашисто вынула из кожаного бумажника кредитную карту и произнесла:
— Они разводятся. Возможно, тебе стоит напомнить о себе.
Орла, захваченная врасплох, вспыхнула.
— Зачем мне напоминать ему о себе? — спросила она.
Мать закатила глаза.
— Да не Дэнни, а Кэтрин. Чтобы выразить свои сожаления. — Она покачала головой. — Я никогда не могла понять, почему ты к ней так охладела. Может, продолжи вы общаться, ты бы не…
Официант без всякой необходимости долил им воду в стаканы.
— Что бы я не? — У Орлы упало сердце. Мать собиралась тратить время, обсуждая связь дочери с Флосс, вместо того чтобы разобрать по косточкам подробности развода — правда ли это? как и когда она об этом узнала? Орла чувствовала, что недовольство копилось месяцами: материнские сообщения и имейлы становились все короче и отрывистее. Еще до того, как Орлу уволили, Гейл перестала постить ее статьи у себя в «Фейсбуке».
— Ты бы не занялась — как ты называешь то, что делаешь? — Гейл наклонилась вперед. — Я видела тебя по телевизору. Ты производишь очень неприятное впечатление.
Подруги матери начали высыпать из туалета и пробираться к их столику.
— Я думала, ты хочешь стать писательницей, — завершила Гейл.
— А раньше тебя ничто не смущало? — Орла смяла в руках бумажный кармашек от соломинки. — Потому что, если честно, сейчас я занимаюсь тем же самым, просто нахожусь с другой стороны.
Гейл открыла сумочку и начала перекладывать в ней вещи. Она отвечала за билеты, и Орла знала, что мать не успокоится, пока каждая из подруг не сядет на свое место в театре.
— Поверь мне, мама, — продолжила Орла, — благодаря Флосс, благодаря знакомствам, которые дает работа с ней, я быстрее всего стану писательницей.
Тогда Гейл подняла глаза и застегнула молнию.
— Я скажу тебе то же самое, что говорила с тех пор, как тебе исполнилось десять, Орла, — тихо произнесла она, словно старалась не ставить дочь в неловкое положение. — Ничего нет хуже, чем находиться в чьей-то тени.
— Я не нахожусь в тени, — ответила Орла. Фраза прозвучала так же, как в десятилетнем возрасте: пискляво и неубедительно. — Слушай, мама, ты ничего в этом не понимаешь. Ты не знаешь, как сложно добиться успеха.
— В твоем возрасте у меня уже была ты и работа в крупной страховой компании, — возразила Гейл.
— Вот о чем я и говорю, — сказала Орла. — Ты не представляешь, как все устроено в реальном мире.
Гейл растерянно заморгала. Орла еще не видела у нее такого лица: уязвленного, ошарашенного, с совершенно гладкой кожей, словно выражавшего затишье перед бурей. Потом губы у матери задрожали.
— Правда? — спросила она. — Ты думаешь, что стала такой крутой и здесь ты среди себе подобных. Конечно! Если хочешь знать, то это и есть самое смешное. — Она придвинула стул, чтобы пропустить одну из женщин, и Орла вздрогнула от скрежета ножки по полу. — Ты действительно веришь, что твое занятие важнее, чем труд людей во всех других местах, — прошептала Гейл. — Только потому, что ты самоутверждаешься в городе, где на скамейках в парке едят крысы, а в метро гадят бродяги!
— Это было только один раз, — ответила Орла и тут же вспомнила, что испражняющихся в подземке бомжей мать видела дважды.
— Хочу тебе сказать, — проговорила Гейл, наклоняясь к дочери, — что я более интересна дома на своей кухне, чем ты когда-нибудь будешь в этом городе.
И, проговорив это, она резко отпрянула назад, словно дала Орле пощечину. Но не извинилась и не произнесла больше ни слова. Любительницы зумбы окружили их, разбирая свои сумки и громко споря, кто первый видел «Парней из Джерси».
Орле все-таки предстояло отвести их в театр. Она знала, что мать ждет этого от нее, пусть они и не могли больше смотреть друг на друга. Теперь она поняла, почему родители всегда глядели на нее с беспокойством в глазах: они думали, что она ничем не занимается. То, что Орла делала сейчас, Гейл считала возмещением родительских вложений в нее: она хорошо ориентировалась на Манхэттене, умела определять южное направление по небоскребу и находить Гудзон сразу по выходе из метро. В наше время всегда можно рассчитывать на помощь телефона, но в том, чтобы обходиться без него, была своеобразная гордость. Вот к чему приравнивалась Орла в глазах матери: к дорогому собранию инстинктов, бесполезному по другую сторону реки.
* * *
Прошло какое-то время, прежде чем с Орлой заключили официальный договор на постоянное участие в «Флосстон паблик», — предложение должна была одобрить студия, затем телесеть. Когда Орла интересовалась у Крейга, почему согласование длится так долго, он всегда бубнил об отпусках и праздниках. Послушать Крейга, так все начальники в Голливуде постоянно находились на отдыхе. Четвертое июля уступало место Дню труда. Рош а-Шана плавно перетекал в Йом-Кипур, к которому всех «как ветром сдувало». И бесполезно звонить человеку с итальянской фамилией в течение недели до и после Дня Колумба2.
Наконец договор прибыл. Орле причиталось шестнадцать тысяч долларов за эпизод — по словам Крейга, «весьма достойная оплата для актера второго плана». Орла просто кивнула — она не имела возможности торговаться. Крутя в пальцах ручку, она помедлила, вспоминая о злом взгляде матери, потом о Флосс, с такой уверенностью заявившей ей в караоке-баре, что ее настоящая мечта не стоила усилий. Это ведь не навсегда, подумала Орла. Сериал
