Шрифт:
Закладка:
Раменная находилась не так уж далеко, и Рика решила идти пешком. Она поспешно зашагала в нужном направлении, пряча руки в рукавах пальто. У южного входа на станцию перешла дорогу по пустому пешеходному переходу. У торгового центра «Люмин» на глаза попались бездомные, спящие на холодном асфальте, подстелив картонные коробки. Недалеко от восточного входа она разминулась с группкой пьяной молодежи — видимо, упустили последний поезд.
Никто не смотрел в ее сторону. Сложно поверить, что теплая комната отеля, где она была только что, и эти пустые ночные улицы принадлежат одному миру. Остановившись у витрины закрытого на ночь спортивного магазина, Рика вгляделась в свое отражение. Обычная женщина, разве что рост чуть выше среднего. Это осознание ее скорее успокоило, чем расстроило. Она подумала, что, наверное, Макото все же ее любит. Если в мире есть хоть один человек, принимающий тебя такой, как ты есть, — значит, не обязательно стремиться к идеалу, чтобы понравиться всем. В конце концов, люди не настолько заинтересованы в совершенной красоте — большинство и не понимает толком, что это такое.
Яркие неоновые вывески даже не пытались сочетаться друг с другом. Вместе с холодным воздухом до носа донеслась вонь мусора. Вспоминая запах Макото, Рика упрямо шла вперед; от холода ее глаза заслезились.
А ведь если подумать, Кадзии Манако всерьез воспринимала обычные постельные интрижки, сделав их частью своей повседневности…
Ток крови замедлился, и с холодом уже трудно было бороться. Нос заныл, кончики пальцев ног онемели.
Чем больше подводных камней обнаруживалось в деле Манако, тем более глупым и раздражающим казалось то, как примитивно воспринимала его Рика раньше.
Все вокруг, включая ее саму, слишком поддались субъективным представлениям о Манако. Рика заметила на собственном опыте: мир Манако воспринимался как-то уж очень легко. Есть мир обычный — мир, заполненный суетой, подчиняющийся нерушимым правилам, и есть мир ни на кого не похожей женщины, которая сама устанавливала правила, словно это само собой разумеется.
Едва наткнувшись взглядом на красно-желтую вывеску раменной, Рика тут же бросилась к входу, даже толком не рассмотрев заведение. За одним из столиков спал перед тарелкой с недоеденным донбури[52] полный мужчина средних лет. Скуластый официант в джемпере с логотипом раменной скользнул по Рике скучающим взглядом и пробормотал стандартное приветствие. Она взяла талончик в автомате самообслуживания и присела за столик у входа, не снимая пальто. Здесь было тепло и пахло бульоном. Протягивая талончик подошедшему официанту, Рика громко произнесла:
— Сио-рамен со сливочным маслом, пожалуйста. Масла побольше, лапша — самая плотная.
Влажный горячий воздух, тянущийся от кастрюль, вернул ее щекам румянец.
Наконец раздалось шипение шумовки, которой обычно достают лапшу из кастрюли. Из-за густого пара открытую кухню почти не было видно.
Рика всегда любила рамен. Еще в самом начале работы в издательстве вместе с Макото и другими коллегами она частенько заглядывала в маленькие раменные поблизости. Можно даже сказать, она отлично знала ассортимент в окрестностях Кагурадзука. Особенно ей нравился простой легкий рамен с соевым соусом.
Перед ней появилась чашка с лапшой. Рика обхватила ее двумя руками, и тепло приятно отозвалось в кончиках пальцев. Вскрыла упаковку с одноразовыми палочками, и к запаху куриного бульона добавился аромат дерева.
Рамен был максимально простой: из добавок только кунжут и лук-порей. Два квадратных куска масла, брошенных в чашку, уже начали таять, расплываясь в прозрачном бульоне, под которым виднелись светлые завитки лапши. Рика подцепила и вытянула немного лапши так, чтобы она прошла сквозь золотистые круги масла. Втянула лапшу в рот. Плотная и упругая, она ей сразу понравилась. К легкому вкусу куриного бульона примешивался едва заметный оттенок сушеного тунца. Бульон обжигал горло, но это было очень приятное ощущение, а сливочный аромат масла — не самого дорогого, кстати, Рика уже разбиралась в этом — придавал рамену долгое, яркое послевкусие.
Насыщенно и питательно… Рика чувствовала, как капельки масла расходятся золотистыми кругами внутри ее тела. Она утерла увлажнившийся нос салфеткой и жадно вдохнула. Запах жирного бульона, лапши и масла переполнил ее. С каждым мгновением в тело Рики возвращалась мягкость, которую выдул из него холодный ночной ветер. Теперь ей было еще теплее, чем рядом с Макото.
В какой-то момент она заметила, что скуластый официант за стойкой смотрит на нее, не сводя глаз; однако это ее нисколько не тревожило — все ее мысли занимала чашка с раменом.
По шоссе, пересекающему квартал, несмотря на поздний (или ранний?) час, плотными рядами неслись машины. Знакомые улицы Синдзюку казались сейчас другим измерением. Рика внезапно подумала, как давно она не была за границей…
Несомненно, Кадзии Манако — ужасный человек, манипулятор, и едва ли Рика раскусила ее характер до конца, но одно она могла сказать точно: у Манако не было места, куда можно вернуться, и это вызывало сочувствие.
Она энергично втянула в себя еще лапши.
Рамен, съеденный после секса, оказался скорее не продлением удовольствия, а вкусом свободы — той свободы, которую можно получить лишь в одиночестве. Еще ощущая на себе прикосновения Макото, Рика наслаждалась горячей едой, но больше тем, что она решилась прийти сюда среди ночи. Всего три месяца назад она и подумать не могла об этом.
Манако позволяла себе так беспечно гнаться за удовольствиями, потому что ее ничто не связывало. Только сейчас до Рики дошло, как чувствовала себя в Токио эта женщина, приехавшая из провинции, не имеющая здесь ни работы, ни друзей. Хорошо это или плохо, но у самой Рики, выросшей в Токио, сроднившейся с этим городом, не было возможности сбежать от семьи и прошлого. А для Манако Токио стал идеальной сценой для ее похождений, сценой, на которую она с триумфом взошла, отбросив стыд и сомнения. Показательно ищущая партнера, на самом деле Манако не собиралась ни к кому привязываться надолго. Иначе бы она не стала покидать любовника в такой час, да еще после секса, чтобы поесть рамен.
Кстати, а ведь
