проникалось ненавистью к проповедникам всех других вероисповеданий, в которой городское население преследовало евреев как деловых соперников, а крестьяне были полны озлобления как на высшие, так и на низшие порядки — такая страна обречена на гибель. И Польша действительно погибла.

Первый раздел Польши произошел в 1772 году, когда польские пограничные провинции перешли в руки трех соседних стран: России, Австрии и Пруссии. Россия получила юго-западные пограничные губернии: большую часть Белой Руси, нынешние губернии Витебскую и Могилевскую. Австрия заняла юго-западную область: часть современной Галиции с полосой Подолии. Пруссия захватила Померанию и часть Великой Польши, составив нынешнюю провинцию Познань. Присоединенные провинции составляли почти треть польской территории с населением в три миллиона человек, включая четверть миллиона евреев.[52] Большой еврейский центр в Польше вступает в хаотический «раздельный период» (1772-1815). Из этого хаоса постепенно возникает новый еврейский центр диаспоры — Россия.

ГЛАВА VI ВНУТРЕННЯЯ ЖИЗНЬ ПОЛЬСКОГО ЕВРЕЙСТВА В ПЕРИОД ЗАКАТА

1. Еврейское самоуправление

Тот факт, что польские евреи, несмотря на общий распад страны, где право было вытеснено привилегией, а свобода — вседозволенностью, все же были в состоянии удержаться как организованная социальная единица, главным образом объясняется этой обширной схемой общинного самоуправления, — правительство, которое в предшествующий период стало неотъемлемой частью польско-еврейской жизни. Окруженное врагами, изгнанное всеми другими сословиями и социальными группами, польское еврейство, руководствуясь инстинктом самосохранения, стремилось сплотить свои ряды и накопить достаточно внутренней силы, чтобы оказать эффективное сопротивление враждебному нееврейскому миру. Одно из воззваний, изданных в 1676 г. центральным органом польского еврейства, «Советом четырех земель», начинается такими характерными словами:

Тяжко согрешили мы перед Господом. Волнения растут день ото дня. Жить становится все труднее. Наш народ не имеет никакого положения среди народов. Действительно, чудо, что, несмотря на все несчастья, мы все еще живы. Нам остается только соединиться в один союз, скрепленный духом строгого послушания заповедям Божиим и наставлениям наших благочестивых учителей и вождей.

За этими предложениями следует ряд абзацев, призывающих евреев Польши беспрекословно подчиняться наказам своих кагалов, воздерживаться от уплаты государственных налогов, от принятия управления шляхтскими поместьями и вступления в деловое партнерство с неевреями без с разрешения кагалов, по той причине, что такие предприятия неизбежно повлекут за собой конфликты с христианским населением и жалобы с их стороны на евреев. Совет также запрещает «передавать еврейское имущество в чужие руки», прибегать к вмешательству польских властей в целях, наносящих ущерб интересам общества, порождать расколы и партийную рознь среди евреев и тому подобные действия.

Администрация раввинского кагала стремилась навязать свою волю каждому отдельному члену общины, регулируя его экономическую и духовную жизнь и предотвращая, насколько это было возможно, его контакты с внешним миром. Наибольшую помощь в этом начинании оказало польское правительство. Придавая большое значение кагалу как удобному инструменту сбора еврейских налогов, правительство наделило его обширными административными и судебными полномочиями. Правительство сочло, что в его интересах иметь дело с еврейскими общинами, а не с отдельными евреями. Правительство возлагало на Кагал ответственность за действия каждого из его членов или за любую неточность последних в уплате налогов. Кагал расширил свое влияние пропорционально своей ответственности. Эта опека кагала привела к укреплению социальной организации евреев, но в то же время сдерживала личную свободу его членов в большей степени, чем того требовала даже строжайшая общественная дисциплина.

Что касается польского правительства, то Кагал особенно ценился среди евреев как ответственное агентство по сбору средств от имени казначейства. На заседаниях Ваада периодически устанавливалась и распределялась между кагалами оптовая сумма еврейского подушного налога (обозначаемого в еврейских источниках как гульголет). В пределах этих кагалских округов, а также в отдельных общинах распределение налогов входило в функции местных кагалских старейшин, которые ведали сбором налогов и несли ответственность за их точное перечисление в казну. В 1672 г. король даровал литовским старейшинам кагалов право исключать из общины или наказывать иными мерами тех непокорных членов своих кагалов, которые своими действиями могли возбудить негодование христианского населения против евреев. Десять лет спустя Брестский староста издал рескрипт, запрещавший панам давать взаймы деньги частным лицам из числа евреев без ведома кагалских старост. Это было сделано по просьбе самих старейшин, поскольку они были привлечены к ответственности за неплатежеспособных должников своих округов. Ранее, на конференции представителей литовских общин, состоявшейся в 1670 г., было решено преследовать каждого еврея, занимавшего деньги у панов или священников без ведома своего кагала. Лембергский воевода в 1692 г. запретил взимать различные государственные пошлины, как, например, акциз с винокуренных заводов и розничную продажу спиртных напитков, евреям, если они не предъявят свидетельство кагалских старейшин, свидетельствующее о их добропорядочном поведении. Право владения недвижимым имуществом или эксплуатации доходных статей (аренды и земельной ренты) предоставлялось частным лицам только с разрешения кагала (хазака). Без этой лицензии и уплаты специального налога (хезкат ишуб) ни одному еврею не разрешалось селиться в данной местности или вписывать свое имя в общину.

Пределы еврейской общинной автономии не были точно установлены законом государства. Они расширялись или сужались в соответствии с волей губернской администрации, воевод и старост и договорами между этими чиновниками и кагалами относительно их соответствующих сфер влияния. Образец свободной общинной конституции можно найти в статуте, пожалованном воеводой Красной России (Галиции) в 1692 г. центральному кагалу Лемберга. Этот устав уполномочивает еврейскую общину проводить периодические выборы, избирать своих старейшин «в соответствии со своими обычаями и правами» без малейшего вмешательства со стороны местной администрации. Избранные старейшины признаются законными чиновниками и судьями своих единоверцев в данной местности. Споры и тяжбы между евреем и евреем должны в первой инстанции разрешаться исключительно кагальным судом (бет-дин), состоящим из раввинов и старейшин, причем последние действуют как присяжные. Дела между евреями и неевреями, а также апелляции на постановления Бет-Дина должны быть рассмотрены воеводским судом и приписанным к нему особым «еврейским судьей», причем последним является христианский чиновник, специально назначенный для таких дел. Этот судья должен быть избран воеводой из двух кандидатов, выдвинутых еврейскими старейшинами. Его функция — разрешать споры и жалобы «в определенном месте у синагоги» («в палате кагалов»), в присутствии старейшин кагалов. В своих приговорах «еврейский судья» должен руководствоваться не только общими законами государства, но и еврейским обычным правом. Очередные заседания суда будут проходить два раза в неделю. В особых случаях могут быть назначены дополнительные сеансы в любой день, кроме еврейских праздников. Повестки в суд выдаются через пристава синагоги или шамаша. Протоколы суда должны храниться в