в Гродно в 1693 г., враги двора предъявили обвинение еврею Бецалелю, царскому фавориту и царскому откупщику, в осквернении христианской религии, казнокрадстве и других преступлениях. После страстных дебатов Иоанн Собески настоял на том, чтобы Бецалелю было разрешено снять с себя присягой обвинение в богохульстве, в то время как другие обвинения были сняты канцлером казначейства.

В царствование Яна Собеского польское еврейство полностью оправилось от ужасных разрушений предыдущей эпохи. При его преемниках ее положение становилось все более неблагоприятным.

5. Социальный и политический распад

Процесс распада, охвативший феодально-клерикальную структуру польского государства, принял ужасающие масштабы при королях саксонской династии Августе II и Августе III (1697-1763). Политическая анархия, которая вместе с неудачами в шведской войне в начале XVIII века отдала Польшу в руки возродившейся при Петре Великом России, была лишь внешним проявлением внутреннего разложения страны, проистекавшего из его общественный строй, основанный на произволе высших и рабстве низших сословий.[50] В стране, где каждый класс заботился только о своих корыстных интересах, где сеймы могли быть распущены по прихоти одного депутата (так называемое liberum veto), правительство не заботилось о общественное благо, а преследовала свои узкие бюрократические интересы. В этих условиях евреи, угнетаемые всеми польскими сословиями, постепенно лишались своей главной опоры, авторитета короля, который прежде сдерживал антагонизм классов. Правда, на коронационных сеймах Августа II. и Август III. старые еврейские привилегии были официально ратифицированы, но, вследствие господствовавшего хаоса и беспорядка, права, подтвержденные таким образом, остались клочком бумаги. Как бы ни были ограничены эти права, их осуществление зависело от постоянной бдительности высших властей государства и их готовности защищать эти права от посягательств враждебных элементов. Собственно говоря, у беспечных «саксонских королей», пренебрегающих общими интересами страны, не было особых причин обращать внимание на интересы евреев. Единственной заботой правительства был регулярный сбор подушного налога с кагалов. Этот вопрос о налогообложении с большим усердием обсуждался на «мирном» сейме 1717 г., созванном в Варшаве с целью восстановления законности и порядка в стране, сильно потрясенной затяжной войной со шведским королем Карлом XII. и сопровождающая его внутренняя анархия. Несмотря на то, что евреи в тот период волнений были практически разорены, сумма подушного налога была значительно увеличена.

Местные представители правительства, воеводы и старосты, чьей задачей была защита евреев, часто становились самыми безжалостными угнетателями подвластных им людей. Эти провинциальные сатрапы смотрели на еврейское население просто как на объект беспринципного вымогательства. Всякий раз, когда нуждались в деньгах, старосты прибегали к простой уловке, чтобы набить свои карманы: они требовали фиксированную сумму от местного кагала, а в случае отказа угрожали тюремным заключением и другими формами насилия. Им достаточно было отправить в тюрьму кого-нибудь из членов еврейской общины, желательно старейшину кагала или влиятельного представителя, и кагал обязательно выплатит требуемую сумму. Иногда эта хорошо рассчитанная эксплуатация смягчалась бесцельным издевательством этих деспотов, не умевших сдерживать свои дикие инстинкты. Так, каниевский староста на польской Украине, желая вознаградить соседнего помещика за убийство его еврея-арендодателя, приказал погрузить на телегу несколько евреев, которых затем отвезли к воротам раненого соседа и бросили. там, внизу, как много мешков с картошкой. Тот же староста позволял себе следующее «развлечение»: приказывал еврейкам лезть на яблоню и кричать, как кукушки. Затем он стрелял в них из мелкой пули и смотрел, как несчастные женщины, раненые, падают с дерева, после чего, весело смеясь, бросал среди них золотые монеты.

Самое могущественное сословие страны, свободолюбивая, или, вернее, любвеобильная шляхта, покровительствовала евреям только тогда, когда нуждалась в их услугах. Претендуя на себя, в качестве рабовладельца, на труд своих крестьян, пан в равной степени претендовал на труд еврейского торговца и арендатора, который перерабатывал сельские продукты своего хозяина, и на право «пропинации», или спиртного. продажи, в источники дохода для последнего. Одно время польские помещики даже пытались в судебном порядке поработить евреев в своих поместьях. На сейме 1740 г. депутаты дворянства внесли постановление о признании евреев, проживающих в шляхтинских имениях, «потомственными подданными» владельцев этих имений. Эта чудовищная попытка превратить сельских евреев в крепостных была отвергнута только потому, что правительство отказалось отказаться от доходов от еврейского налогообложения, которые в этом случае стекали бы в карманы помещиков.

Тем не менее сельский еврей был во всех отношениях крепостным своего пана. Последний имел полную юрисдикцию над своим еврейским арендодателем и «фактором», а также над жителями его поместий вообще. Во время жестоких набегов, частых в этот период, одного пана на владения другого, больше всех страдали еврейские арендаторы. Собрания местных сеймов (или сеймов) и конференции шляхты или заседания судебных трибуналов становились постоянным поводом для нападений на местных евреев, для вторжений в их синагоги и дома и для развлечения во всевозможных «излишеств». Сейм 1717 г., состоявшийся в Варшаве, выразил протест против этих диких оргий и пригрозил бунтовщикам и нарушителям общественного порядка суровыми штрафами. Тем не менее «обычай» остался в моде.

Что касается городов, то евреи были вовлечены в бесконечные тяжбы с христианскими купеческими гильдиями и профсоюзами, которые держали в своих руках самое мощное оружие, контролируя городское правительство или магистрат. Конкуренция в бизнесе и торговле намеренно прикрывалась религиозной мантией с целью возбудить страсти толпы против евреев. Христианские купцы и торговцы нашли активного союзника в лице католического духовенства. Семя, посеянное иезуитами, принесло богатый урожай. Религиозная нетерпимость, лицемерие и суеверие глубоко укоренились в польском народе. Религиозные преследования, направленные против всех «неверных», будь то христианские диссиденты или евреи, «упорно цепляющиеся за безбожие», были одним из главных двигателей внутренней политики Польши в период ее упадка.

Постановления католических синодов проникнуты злобной ненавистью к евреям, смакуют дух средневековья. Состоявшийся в 1720 г. Синод в Ловиче принял постановление, «чтобы евреи нигде не смели строить новые синагоги или ремонтировать старые», чтобы еврейские молитвенные дома могли исчезнуть с течением времени либо от ветхости, либо от огня. Синод 1733 года, состоявшийся в Плоцке, повторяет средневековое изречение о том, что единственной причиной терпимости к евреям в христианской стране является то, что они могут служить «напоминанием о мучениях Христа и своим порабощенным и жалким положением примером о справедливом наказании, которое Бог наложил на неверных».

6. Безумие кровавых обвинений

Конец семнадцатого века отмечен учащением религиозных процессов, обвинений евреев в ритуальных убийствах и осквернении церковных таинств. Эти обвинения были коренным продуктом суеверия и невежества католических масс, но они также использовались в пропагандистских целях клерикальной партией, которая иногда даже принимала непосредственное участие в организации места преступления,