— А почему за вами явилась сестра саарсана и назвала вас «своими людьми»?

Хаста развел руками:

— Понятия не имею, что эта достойная госпожа имела в виду! По правде сказать, тебе лучше спросить ее саму…

Данхар по-бычьи наклонил голову. Наглый жрец выкручивался и лгал, в этом не было никакого сомнения. Но даже если напыщенный мальчишка Анил в самом деле прислан Кираном, что это меняет? Да ничего! Понятно, юнец ничего не знает и не решает. Спрашивать надо не его, а Аршалая…

«Проклятие, — подумал накх, — и зачем я только послал людей в святилище под Яргарой! Вот же не было печали… Хотя нет — теперь у меня открылись глаза. И я не позволю врагам закрыть их раньше срока!»

— Так, говоришь, вы — люди Кирана? Стало быть, мои парни погорячились, — буркнул он, бросив на Хасту тяжелый взгляд. — Завтра тебя и твоего приятеля отправят к наместнику. Если бы вы заранее сообщили Аршалаю о ваших скоморошествах, мне бы не пришлось хватать вас как самозванцев.

— У каждой пары ушей обычно имеется язык, — заметил Хаста. — И порой чрезвычайно длинный.

— Это уже меня не касается, — отмахнулся накх. — Тебя накормят и положат спать в тепле. Завтра утром вы отправитесь в путь.

Хаста взглянул на него недоверчиво. С чего бы такая внезапная перемена?

— «Вы» — это я и Анил?

— Кто ж еще? Моя родственница останется здесь.

* * *

Как только Хасту подняли наверх, Марга вернулась на свое насиженное место у стенки и задумалась. До того она не спала, лишь делала вид. Дерзкий жрец, навязанный ей братом в попутчики, что-то едва слышно напевал, обнимая ее за плечи, — то ли песню, то ли гимн Исвархе, — и Марге было хорошо, как никогда. Мысли накхини то и дело возвращались к тому, как Хаста лечил ее ссадину, как ладони жреца скользили по ее коже… Новые, прежде небывалые ощущения — сладкий озноб пробегал по телу при одном воспоминании. Никогда еще руки мужчины не касались ее так нежно.

Как могло случиться, что его прикосновения были столь приятны? Хаста, несомненно, умен и хитер, но разве можно сравнить его с настоящими мужчинами? Любой накх, даже старый или увечный, в одно мгновение смог бы убить его…

«У него, верно, такие мягкие ладони, потому что он не держал в них ничего тяжелее камышинки для письма, — размышляла она. — Впрочем, это не важно. Свое дело он знает, боль в самом деле утихла. Надо будет приказать ему повторить, когда меня ранят в следующий раз… Если он будет, этот раз…»

Марга вспомнила свой разговор с Данхаром и нахмурилась.

Это в самом деле было семейное дело — давнее, нехорошее, очень темное дело.

Но до нынешнего разговора с дядюшкой она даже не представляла насколько…

Накхини закрыла глаза, вспоминая, как нынче днем она, не ожидая никакого подвоха, вместе с дозорными въехала в ворота лесной крепости…

…Данхар встречал гостью, стоя на пороге своей накхской башни.

— Вот неожиданная встреча! — широко улыбнулся он. — Здравствуй, племянница!

Однако Марга не заметила теплоты в этой улыбке.

— Уж и не думал, что мы когда-то свидимся. В последний раз, когда я имел счастье видеть тебя, ты едва начинала ходить, агукала и пускала пузыри…

— Все мы когда-то агукали и пускали пузыри. Я приветствую тебя, Данхар.

Марга спешилась и подошла к родичу.

— Что привело тебя в эти леса? — спросил маханвир.

— Дело.

— Что ж… О делах не стоит разговаривать во дворе. — Страж Севера гостеприимно распахнул дверь башни. — Пройдем в мои покои, отдохни с дороги…

Они поднялись по крутым тесаным ступеням и вошли в небольшую светлицу. Сквозь узкие бойницы едва пробивались блеклые лучи скупого бьярского солнца. В покоях Данхара почти ничего не было — только очаг, деревянный стол, скамьи, укрытые волчьими шкурами, да поставец в углу.

— Я тебя слушаю, Марга, — сказал Данхар, оборачиваясь к родственнице. — Если ты устала, садись, вон лавка…

— Я не устала, — мотнула головой Марга, оставаясь на месте. — Твои воины сегодня захватили двух моих людей. Отпусти их.

— Зачем?

— Они мне нужны.

— Хм… Я знаю еще людей, которым они нужны. Почему я должен считать тебя важнее их?

Взгляд накхини стал холодным.

— Потому что моими устами сейчас говорит Ширам. А значит, мои слова — это его воля.

Услышав это имя, пожилой накх скривился.

— Быть может, ты не заметила, дорогая племянница, — здесь не Накхаран.

— Какая разница? — подняла брови Марга. — Воля саарсана — закон для всех накхов. Род Хурз тоже признал власть моего брата и поднес ему священный боевой пояс у белого камня.

— Да-да, — задумчиво кивнул Данхар. — Род Хурз всегда был из ближних роду Афайя. Много раз саары обоих семей выдавали замуж своих дочерей и тем роднились между собой. Вот и мою сестру Ашью так выдали. Помнишь мою сестру?

— Когда она умерла, я была еще совсем мала.

— Это правда, — вновь кивнул Данхар.

— Я слышала, она была славной воительницей. Кажется, она умерла от раны.

— Да, от ужасной раны. Эта рана в клочья разорвала ее сердце.

— У нас не говорят об этом, — сухо ответила Марга.

— И в это я верю. — Данхар повернулся к двери. — Прикажу-ка подать обед…

Он взмахнул рукой, будто собираясь позвать кого-то с лестницы, и тут Марга заметила, как в его ладони сверкнуло лезвие ножа. Она вскинула руку, чтобы выбить его, но Данхар стремительно шагнул ей навстречу…

Потом, уже сидя в яме, Марга пыталась понять, что он сделал, — но, к своему стыду, так и не сумела восстановить в памяти весь бой. Миг — и ее правая рука оказалась вывернута самым мучительным образом. Еще миг — и резкий тычок под левую ключицу рукоятью из оленьего рога заставил враз онеметь всю левую половину ее тела. В голове затуманилось, свободная рука повисла плетью, ноги накхини подогнулись. Она бы упала, если бы дядюшка не продолжал удерживать ее в живом капкане.

— Теперь слушай! Твой отец обвинил мою сестру в супружеской измене. Причем, чтобы унизить мою семью, заявил, будто она спуталась с каким-то грязным рабом. Сестра пыталась в бою отстоять свою честь, но Гауранг сбросил ее в пропасть.

— Все было совсем не так… — прохрипела Марга, пытаясь пошевелить онемевшими пальцами.

— Молчи и не дергайся, или я сломаю тебе руку! Твой отец был в своем праве, и мы не могли мстить. Тогда я вымолил у старейшин дозволение отправиться на север, чтобы самому восстановить справедливость… Я прибыл в Бьярму, поссорился с Гаурангом из-за какого-то пустяка и вызвал его на бой.