Шрифт:
Закладка:
Повеселев, Страж Севера смотрел теперь на юношу почти с приязнью. Но напоследок он хотел выяснить кое-что еще.
— А скажи, эта накхини, Марга, тоже из твоих людей? — словно между прочим спросил он.
— Я вообще не знаю, кто она такая. Спрашивай про нее жреца, — желчно ответил Анил. — Они дружбу водят.
Данхар кивнул.
«Ну конечно. Именно поэтому высокородная накхини и ринулась спасать никчемного мальчишку. Юлишь, гаденыш. А жреца я спрошу, не сомневайся…»
— Ладно, время уже к ночи. Выпей со мной вина и поешь наконец, а то мы все о делах да о делах, — предложил он так приветливо, как только мог.
— Благодарю, — величественно кивнул Анил, вновь уселся на скамью и принялся срезать поджаристое мясо с бока косули. Если бы он видел взгляд Данхара, едва ли кусок полез бы ему в горло…
* * *
— Может, теперь объяснишь, почему не дал мне убить его? — напустилась Марга на жреца, как только решетка упала обратно. — Эта желтоволосая кочерыжка выложит все, что знает о нас!
— Прямо скажем, его рассказ будет довольно коротким, — усмехнулся Хаста. — А сейчас придвинься ко мне…
— Это еще зачем? — настороженно спросила накхини.
Хаста обнял ее за плечи, привлекая к себе.
— Еще одно такое движение, и я вырву тебе кадык, — предостерегла девушка.
— Уймись. Я просто не хочу, чтобы наш разговор слышали наверху. Пусть думают, мы влюбленная парочка и воркуем на прощанье…
— Пф! Да кто ж поверит!
— Один столичный поэт сказал: «Любовь родится без ума, а ум любви — она сама…»
— Звонкая трескотня, и ничего более! Ладно, можешь обнять меня. Но если вдруг вздумаешь…
— Да-да. Ты вырвешь мне кадык. Давай попробуем разобраться, что происходит.
— Мы сидим в яме! — резко ответила Марга.
— С этим не поспоришь. Но если рассматривать наше положение шире, то твоему сородичу Данхару тоже не позавидуешь. Он поймал тайного посланника Кирана, который выдавал себя за Аюра, а вместе с ним меня, явно принимаемого им за жреца Северного храма. Сейчас Анил объяснит ему, кто он такой, и Данхар поймет, что ему предстоит объясняться еще и с блюстителем престола, а заодно и с Каргаем… Конечно, он мог бы просто отослать нас к наместнику, на что я все еще очень надеюсь. Но тут появляешься ты!
— И что?
— Твой родич бросает тебя в яму, и все спутывается. Может, все-таки объяснишь? Данхар что, посватался к тебе и получил отказ?
— Очень смешно! — гневно процедила Марга, попытавшись отстраниться от рыжего жреца.
— Но согласись, его поступок необычен… Ты куда выше его по положению, ты сестра саарсана! Что ты ему наговорила?
— Да ничего! Пришла к Данхару и приказала отпустить вас, — нехотя ответила накхини.
— Так прямо и приказала?
— Полагаешь, я лгу? — возмутилась она. — Сам сейчас сказал — я сестра саарсана! Конечно, я имею полное право приказывать какому-то маханвиру деревянной крепостишки в диком лесу…
— Похоже, он так не считает.
— Значит, он изменник! — вспылила девушка.
— Тихо, тихо! А то стража решит, что это я изменник. Но поверь, здесь я могу изменить тебе лишь с белками и лисицами…
— Прямо тут — разве с крысами и жуками, — съязвила Марга. — И Данхар из рода Хурз — самый большой здешний крысюк!
Хаста задумчиво поглядел на нее. Сестра Ширама явно недоговаривала. Что же там между ними произошло?
— Мне Данхар, прямо скажем, тоже не понравился, — ответил жрец. — Но будь он самым гнусным из накхов, разве это причина, чтобы бросать в яму свою родственницу?
— Не твое дело, — отрезала накхини. — Я сама с ним разделаюсь.
— Да я уж понял. Но как бы в итоге нам всем здесь не остаться. Боюсь, наша общая могила мало чем поможет твоему брату в поисках Аюра…
— По-твоему, я должна снести такое оскорбление?
— Об одном прошу — не торопись. И перед тем как кого-то покарать, советуйся со мной.
— Вот еще, — фыркнула Марга и крепче приникла к рыжему жрецу.
— Что ты делаешь? — удивился тот.
— Так теплее.
Хаста прижал к себе девушку, положил ей руку на бок, и вдруг его ладонь ощутила что-то влажное и липкое.
— Это что, кровь? — нахмурился жрец.
— Да. Ерунда. Данхар ткнул рукоятью ножа.
— Вовсе не ерунда. В такой промозглой сырости рана легко может загноиться. То, что кажется всего лишь царапиной, убьет тебя не хуже любого вашего оружия.
Марга, недолго помолчав, тихо ответила:
— Если ты подставишь мне плечи, я дотянусь до решетки, соскоблю немного мха, нажую и залеплю им рану.
— Послушай, я ведь жрец. У меня есть при себе целебная мазь, я выхаживал твоего брата. Позволь, я обработаю рану.
Марга задержала дыхание, будто перед прыжком в холодную воду. Затем сдавленно прошептала:
— Хорошо.
Она чуть отодвинулась от него, откинулась к земляной стенке, размотала пояс и приподняла край рубахи. Хоть в яме было почти совсем темно, Хаста ясно разглядел на животе девушки черное пятно с глубокой распухшей ссадиной.
— По-родственному это он, — пробормотал жрец.
— Не напоминай.
Хаста достал из поясной сумки глиняный кувшинчик, вытащил зубами деревянную пробку, полил на пальцы остро пахнущей смесью и легкими движениями начал размазывать лечебное зелье вокруг кровоподтека. Живот накхини был твердый, как дерево. Однако ее кожа показалась Хасте настолько нежной, что он на несколько мгновений забыл, что лечит, а не ласкает. Закончив смазывать рану, он не спешил убрать ладонь. Марга молчала, приникнув к жрецу и положив голову ему на плечо.
— Ну хватит, все, — наконец прошептала она. — Боль уже прошла.
* * *
Последний бледный луч солнца дрожал, угасая, на самой кромке подземной темницы. В воздухе одна за другой начали вспыхивать крошечные ледяные искры. Кружась и порхая, они падали с неба и сквозь решетку плавно опускались во тьму ямы.
— А вот и первый снег, — пробормотал Хаста, чувствуя легкие холодные прикосновения к лицу. — Очень вовремя, прямо скажем!
Марга спала рядом, крепко к нему прижавшись. Хасте же не спалось. Анила в яму так и не вернули, что наводило на мрачные мысли. Говоря о «поворковать напоследок», Хаста почти не шутил. Если бы дело ограничилось поимкой очередного самозванца, он бы вывернулся. Но почему Данхар выступил против своих? Избиение и заключение в яму сестры Ширама означало прямое объявление войны саарсану. В этом случае они с Маргой обречены.
Хаста устремил взгляд на пятно света, и его губы зашевелились, еле слышно выпевая строки вечернего славословия Исвархе. В странствиях он часто пренебрегал жреческими обязанностями,
