– Знаете, Рома, я немного удивлена. Ни за что бы не подумала, что вы увлекаетесь астрологией.

Рома улыбнулась и обменялась заговорщическими взглядами с Элисон, словно это не они десятью минутами раньше напряженно спорили о значимости драмы эпохи Возрождения для современников.

– Я думаю, у каждого человека есть маленькое запретное удовольствие, – сказала Рома.

– Чтение романов? – предположила Элисон.

– Поедание эльфийского хлеба[43] на детских праздниках? – добавила Рома.

– Прослушивание The Carpenters[44]? – продолжила Элисон, и у Жюстин возникло подозрение, что именно это предположение не было таким уж случайным.

– У меня всего лишь безобидное пристрастие к гороскопам, – сказала Рома, и Жюстин вряд ли удивилась бы сильнее, даже узнав, что ее темпераментная коллега по выходным танцует традиционные танцы с колокольчиками.

Жюстин возразила:

– Но астрология такая…

– Ненаучная? – предположила Рома.

– Нелогичная, – подхватила Элисон.

– Ну да.

– Возможно, все дело в желании, – мечтательно сказала Элисон, – попасть в другое измерение. В мир с другими правилами.

Рома призналась:

– Для меня это способ признать, что есть силы, управляющие нами каждый день, каждый час, и они могут помочь сделать правильный выбор или обречь наши планы на неудачу. Что наши действия, решения и поступки – часть огромной паутины превосходящих нас сил.

– Но… – начала было Жюстин.

– Астрология дарит нам успокаивающую иллюзию, что эти внешние силы можно понять, – продолжила Элисон. – И в то же время напоминает нам о том, что они страшно далеки от нас и несоизмеримо более могущественны.

– Это тайна, – добавила Рома.

– С легким налетом волшебства, – сказала Элисон.

Когда они возвращались в редакцию «Звезды» после интервью, Жюстин представила, что она пилотирует капсулу грез по улицам города. В салоне машины было тепло и тихо, и сидящая на месте пассажира Рома, казалось, полностью ушла в свои мысли.

В блокноте, лежащем на коленях Ромы, была запись всего, что было рассказано в ходе ее второй и значительно более успешной попытки взять интервью у Элисон Тарф.

– Я за безграничное смешение театральных стилей и традиций, – страстно вещала Элисон, оседлав любимого конька. – Я хочу, чтобы все и каждый, кто способен помочь мне в этом, приняли участие – все, от оперных див до звезд мюзиклов. Я как раз собираюсь заполучить одного из актеров японского театра но.[45] Ни слова не говорит по-английски! Я жду актеров сериалов, рок-звезд, кукольников, рэперов…

А может, и обычных актеров, решила про себя Жюстин, и прежде чем ланч подошел к концу, она нашла момент, чтобы поговорить с режиссером наедине.

И теперь она с улыбкой представляла выражение лица Ника, когда она отдаст ему визитку Элисон Тарф и скажет:

– Она ждет твоего звонка.

В последующие дни Жюстин, отчаявшись найти готовые рекомендации по занавесочному этикету, разработала собственный свод правил задергивания штор. Согласно этим правилам в будни шторы надлежало открывать в 7.15 утра и закрывать, как только Жюстин возвращается домой с работы. В выходные шторы открывались после ее пробуждения и закрывались в 5.25 вечера. Это, поняла Жюстин, здорово напоминало ее личный аналог Стандартного восточного времени[46]. Если часы переведут на летнее время, ей придется все менять.

Вскоре Жюстин заметила, что у Ника, в отличие от нее, вряд ли есть подобная система; он, похоже, вообще не закрывал шторы ни днем, ни ночью. Чаще всего, по вечерам, когда Жюстин – абсолютно случайно, конечно, – кидала взгляд на окна его квартиры, в них было темно. Время от времени свет в них горел, но никого не было видно.

Однажды вечером, случайно посмотрев на окна соседской квартиры, Жюстин увидела стройную темноволосую девушку, показывающую двум грузчикам, куда поставить новый и на вид очень удобный двухместный диван, – эту девушку она узнала мгновенно. Жюстин отступила в сторону, скрывшись за зеленой узорчатой шторой, и слегка отодвинула ее край, чтобы можно было смотреть в щелку между ним и оконной рамой.

Верди была права. Даже одетая в ничем не примечательные темно-синие джинсы и футболку со свободными рукавами, с волосами, собранными в растрепанный пучок, и, очевидно, без грамма косметики Лаура Митчелл была потрясающе красива.

Жюстин сконфуженно, но неотрывно наблюдала за тем, как ушли грузчики, и Лаура опустилась перед диваном на колени, чтобы снять упаковочную пленку с туго свернутого ковра. Она толкнула рулон, ковер развернулся – пшеничного цвета, мягкий даже на вид – и коснулся краем нового дивана. Ника в квартире не было видно.

Когда Лаура исчезла из зоны видимости, Жюстин поняла: это идеальный момент, чтобы закрыть шторы и перестать подглядывать. Однако она так долго колебалась, что Лаура успела вернуться с охапкой подушек элегантных, неброских оттенков и разместить их на диване, перепробовав различные комбинации. Удовлетворившись результатом, Лаура пригладила ворс ковра босой ступней. Затем она подняла руки и высвободила волосы из пучка, позволив им волной рассыпаться по плечам, а потом Жюстин увидела, как Лаура растянулась на диване, устроив руки и ноги с такой же тщательностью, как до этого – подушки.

Жюстин знала, что нужно отвернуться, но прежде чем она успела сделать хоть шаг, Лаура встала и направилась к окну, словно каким-то образом почувствовала присутствие Жюстин. Теперь Лаура вглядывалась в окна квартиры напротив. Жюстин застыла.

Жюстин: Черт! Она меня видит?

Мозг: Ну, если ты закроешь глаза, мне непросто будет это узнать, правда?

Сказал ли Ник Лауре, гадала Жюстин, что напротив живет его знакомая? И вообще, говорил ли Ник Лауре о Жюстин? А если говорил, беспокоит ли Лауру существование Жюстин, хоть капельку? Девушка в этом сомневалась. Следующие несколько секунд она стояла не дыша и не шевелясь, пока с облегчением не увидела, как Лаура задергивает шторы, скрываясь из виду.