— Какие приличия, о чем вы? Вы же суккуб! — возмутился следователь.

— А это уже дискриминация по принципу принадлежности к виду! — сощурилась я. — Вы, рядовой, я надеюсь, записываете? Я подам жалобу на имя главы вашего участка и потребую приложить копию протокола! Я — прежде всего леди, а от моих способностей у вас есть артефакты. Я ничем не запятнала своего честного имени, чтобы со мной так обращаться.

При словах о жалобах следователь явно напрягся, он собрался и наклонился вперед.

— Вот что, госпожа…

— Леди! Леди Монх, — возмущенно поправила я.

— Леди в тех районах, где мы вас поймали, не ходят, — рыкнул следователь.

— Я была там по работе и уже уходила, — вырвалось у меня. Из нападающей я стала оправдывающейся, что заставило меня досадливо поморщиться, нужно стоять на своем.

— О, да, работа, — ухмыльнулся пошловато следователь, — знаем мы, как вы суккубы работаете…

— Я работаю на работе, как все другие образованные молодые леди, у которых нет семьи, которая могла бы их содержать, — строго ответила я. — Я работаю в третьем отделении полиции. Пожалуйста, подайте туда запрос или как вы там оперативно обмениваетесь информацией. Мое имя леди Вероника Монх. И я все еще жду даму-полицейского, лекаря и того, что вы снимите с меня наручники, — я раздраженно встряхнула руками, звякая цепью.

— Кем именно вы работаете и почему находились ночью в неблагополучном районе? — не дал себя сбить с мысли следователь.

— Я работаю в архиве… и проверяла важную информацию по одному из дел, — пришлось признаться мне. — Обратитесь пожалуйста к следователю Джонатану Ренслиру, он подтвердит, что мы работаем над этим делом вместе.

Рядовой удивленно покосился на своего начальника, даже перестав записывать, а тот не смог удержать на лице покер-фейс от шока.

Дверь за моей спиной распахнулась так, что ударилась о стену, заставив меня вздрогнуть:

— И над каким именно делом мы с вами вместе работаем, леди Монх? — неожиданно послышался голос Ренслира, которым, казалось, можно было замораживать воду. — Почему вы были в этом районе, сорвав тем самым глобальную поисковую операцию, в которой были задействованы три разных участка и сотни людей?

Я с трудом заставила себя обернуться, чтобы увидеть Ренслира. Он был одет в непривычную дорогую одежду: фрак, начищенные до блеска ботинки, шелковая рубашка и цилиндр, в руках трость с золотым набалдашником. Будто не простой следователь, а настоящий лорд. Лицо его казалось бы спокойным всякому, кто не знает его лично, но я ощущала ярость, направленную на меня.

— Я не хотела, — пискнула растерянно, почувствовав себя не взрослой самодостаточной женщиной, а какой-то малолетней дурочкой, которая вечно косячит.

Глава 27

В голливудских фильмах частенько рассказывается о приеме «добрый и злой полицейский», когда один следователь нападает на подозреваемого, а другой ему вроде как сочувствует, тем самым втираясь в доверие, чтобы тот ему все рассказал.

Я чувствовала себя на допросе у злого и очень злого полицейского, причем последним был Ренслир. Он вытащил из кармана свою привычную черную книжицу для записей, не полагаясь на стенографиста, и принялся за допрос:

— Что именно вы делали в этом районе, леди Монх? — строго сощурившись, спрашивал Ренслир.

— Я разговаривала со свидетельницей, — бледнея пробормотала я. — Хотела найти одну женщину, но ее не было, и я просто попросила дать ее адрес. Все, после этого я хотела отправиться домой, но извозчики не останавливались, поэтому я шла пешком…

— Вы вляпались в историю, пытаясь выгородить своего любимого Метьюса?! — голос Ренслира стал шипящим, будто у огромного змея, а костяшки пальцев, сжимающие карандаш, побелели от напряжения — того и гляди сломает. Местный следователь покосился на него с изумлением.

— Никого я не пытаюсь выгородить! — возмутилась я. — Я лишь пытаюсь раскрыть это дело…

— Это не ваша задача — дела раскрывать! — рыкнул Ренслир.

— Вы так не думали, когда меня привлекали к расследованию!

— Я об этом уже десять раз пожалел!

— Да без меня вы бы и на Метьюса не вышли, сидели бы без подозреваемых до скончания веков! — разъярившись, я попыталась вскочить с места, но наручники заставили сидеть. — Хотя он, конечно, не виноват.

— Конечно! Только вы знаете, кто виновен, а кто нет!

— Я не знаю, кто виновен, но зато у меня есть свидетельница!

— И где же она?!

Я открыла рот, замерла и закрыла. Огляделась по сторонам:

— А моя сумочка? Где моя сумочка? Вы же не бросили ее на месте?! Умоляю, скажите, что вы не оставили мои вещи! Там же мои документы, деньги, адрес свидетельницы в конце-то концов! — панически запричитала я.

Ренслир яростно уставился на местного следователя.

— Ее вещи описаны как полагается и переданы для исследования артефакторам, — пояснил тот.

Я облегченно выдохнула, впрочем, добавила:

— Надеюсь, ничего лишнего мне там не подкинут?..

Ренслир смерил меня холодным взглядом и повернулся к своему коллеге:

— На каком основании вы вообще задержали леди Монх?

— На нее среагировал артефакт, улавливающий энергию суккубов.

— Быть суккубом — это не преступление! — возмущенно встряла я.

— А вот выпивать мужчин до смерти — это преступление, — холодно отбрил Ренслир, его глаза будто говорили: «сиди и заткнись, не лезь, когда взрослые дяди разговаривают».

— Я ничего такого не делала, — смущенно протянула я. — И вообще, у меня есть алиби!

— На какое время? Вы знаете, когда были совершены преступления? — переключился на меня местный следователь со злорадной улыбкой.

— Не знаю, на какое время! На все время у меня есть алиби! Я все время среди людей: то на работе, то в пансионе. Одна практически не бываю. Наверняка у меня есть алиби.

Местный следователь впился в меня клещом, пытаясь выяснить что-нибудь нелицеприятное и все время сомневался в правдивости моих показаний. Почему? Просто на основании того, что я — суккуб, других аргументов ему и не надо было. Конечно, я должна была проводить вечера не дома в компании подруг, а на свиданиях с разными мужиками, я ж суккуб. Конечно, я не должна была работать на нормальной работе… ну, и далее по списку.

Ренслир, хоть и явно злился на меня, постоянно своего коллегу одергивал и переформулировал его вопросы в более приличные, давая мне подсказки о том, как лучше ответить. Я старалась быть честной.

— Если вы мне не верите, то я готова к любым проверкам, усадите меня за артефакт стола истины, и я все повторю! — предложила я.

— У нас нет такого стола, и вообще, судебная коллегия еще не решила, принимать ли результаты его работы