Шрифт:
Закладка:
Мать вашу! — один из надзирателей с силой пнул Беллатрикс. — Чтоб вас демоны сожрали, ублюдки… .
Ты что делаешь? Что делаешь?! — к поверженной колдунье подскочил тот стражник, что перебирал «сбрую». — Ты ей грудину сломал, недоумок! Нам же их к дементорам вести! Эти сдыхают уже! Быстро! Быстро их вниз!
Безвольные окровавленные тела узников поволокли прочь по коридору. Через несколько минуту шаги и всякий шум стихли. После маленького сражения остались следы — выломанная решетка, несколько камней и лужа крови. Камни, повинуясь странной магии Азкабана, займут своё место в стенах уже через час, решетку вернут на место на следующее утро, а лужа выморозится от холода дементоров, оставив после себя едва заметное серое пятно, на которое Гермиона будет смотреть и иногда даже здороваться.
* * *
Никогда не думал, что они пойдут на такое, — внезапно сказал Люциус Малфой спустя несколько дней.
На что пойдут? — спросила Гермиона, даже не уточнив, кто такие «они». И без того ясно.
Попытаются найти смерть от руки надзирателей. Их ведь явно не донесли до дементоров. Руди уже был мёртв, а Беллатрикс и Рабастан умирали. Место казни, говорят, находится где-то внизу. Сколько же туда тащиться. Не донесли.
Гермиона слабо улыбнулась. Это ведь хорошо, правда?
Ты знаешь, — мистер Малфой чуть помедлил. — Когда ты клялась, появилось свечение. Я могу поклясться чем угодно, что это была магия. В Азкабане очень трудно колдовать даже с волшебной палочкой в руке. Замок вытягивает силы из магов. А Беллатрикс удалось… . Она тебя связала.
Связала?
Гермиона оторвалась от вычерчивания квадратиков на полу камеры. Двое суток назад они с Долоховым договорились играть в шахматы. И теперь подготавливали будущие «доски».
Обязательством создать свою магическую семью и назвать… . назвать дочь её именем.
Я, — Гермиона растерялась. — Я такое пообещала? Я не помню.
Беллатрикс едва тебя не придушила, — усмехнулся Люциус. — Но это была магия. Я не мог ошибиться. Беллатрикс, наверное, долго копила силы. Хотела убить напоследок кого-нибудь, но почему-то использовала резерв на тебя.
Я… я не выживу в Азкабане. Как я могла такое обещать?!
Теперь-то ясно, что выживешь, — весело сказал Антонин Долохов. — Дать клятву подобного рода это всё равно, что выпить Феликс Фелицис. Сама магия тебе поможет, сохранит.
Вот только не выполнить клятву нельзя, — улыбнулся мистер Малфой. — Иначе конец будет ужасен. Очень.
* * *
В первых числах сентября за Юлиусом Ноттом пришли надзиратели, чтобы увести на свидание с сыном. Другие заключенные затаили дыхание, слушая, как стражники пытаются надеть на узника «сбрую», а кандалы просто соскальзывают с тонких рук. Юлиус Нотт не был здоровяком, а после года Азкабана и вовсе превратился в скелет. В конце концов, надзиратели надели только ошейник.
Когда шаги надзирателей стихли Гермиона и Антонин Долохов продолжили свои «занятия». Русский язык был очень необычным. Гермиона неплохо говорила по-французски и знала несколько общеупотребительных фраз из болгарского языка, но родному языку Долохова они и в подметки не годились. Удивительно сложное наречение, где смысл каждого слова может измениться в зависимости от его места во фразе или конкретной жизненной ситуации. Некоторые слова звучали мягко и протяжно как часть прекрасной песни, другие напоминали короткое грязное ругательство.
Гермиона лишь надеялась, что Долохов, в самом деле, учит её русскому языку, а не каким-то затейливым оскорблениям.
Юлиус Нотт вернулся через несколько часов. Дождавшись, когда надзиратели уйдут, он хрипло сообщил:
Теодор восстановил финансовое ядро, Люциус. И вернулся в Совет магов. И твой сын вернулся. Они будут держаться вместе на случай проблем.
Прекрасно. Хорошая новость, Юлиус, — оживился волшебник.
Жене когда-то кузен маггловскую забегаловку оставил в наследство. Балласт. А потом выяснилось, что это единственное, что Министерство конфисковать не может. Теодор им занялся. Быстро наловчился с магглами управляться. Наживаться на простецах совсем не зазорно. Особенно в эти времена. В семье с золотом не густо, но на приличную жизнь хватает. Отправил девочек на учебу. В Хогвартс, к сожалению. Хотел, чтобы они учились в Шармбатоне. Но наша семья в списках «неблагонадежных». Нельзя выезжать за границу еще лет пять. Это распространяется даже на девочек. Хотя они-то нисколько в моих ошибках не виноваты. Одно хорошо — обе в Слизерин попали. Факультет, конечно, в осаде, но там не выдают своих на расправу.
Теодор женился? — осведомился Люциус Малфой. — А может, присмотрел кого-нибудь?
Нет. Слишком много, — мистер Нотт начал кашлять. — Слишком много времени занимают дела. Но он постарается… Найдет себе хорошую чистокровную… Так много семей обеднели и потеряли всё. Выбор велик!
Он засмеялся тихим безумным смехом.
Я велел ему… я приказал ему не приходить больше. Велел убираться и не тратить больше золота.
Мерлин… почему, Юлиус?! — спросил мистер Малфой. — Ведь твой сын… .
Теодор не должен видеть, как я умираю, — неожиданно четко и ясно сказал мистер Нотт. — Он не поможет и не спасёт меня. Будет лишь терзаться от своего бессилия. Ты сам знаешь, куда ведёт безысходность. В его положении на счету каждая монета.
Юлиус Нотт умирал долго. Вскоре его надрывный кашель сменился тихими хрипами, словно волшебнику не хватает воздуха. Гермиона слушала эти ужасные звуки, и сердце её сжималось от жалости. Пусть этот человек Пожиратель Смерти, убийца, ненавистник магглов и магглорожденных, шпион Темного лорда в Министерстве магии. Но он не должен так умирать — в каменной клетке, с лёгкими, разорванными в клочья.
Останавливать и просить старого надзирателя с тележкой о помощи, было бесполезно. На оклик Гермионы этот волшебник даже не обернулся. Заключенным не полагается целитель или лечебные зелья.
Дементоры, посещающие Коридор Смертников, явно предчувствовали скорую смерть Юлиуса Нотта. Они кружили рядом с решеткой его камеры, впитывали каждый хрип, каждый вдох, который мужчине удавалось сделать. Они наслаждались затянувшейся агонией.
Когда наступила зима, и по коридорам и переходам Азкабана заметался ледяной ветер, Юлиус Нотт умер. Проснувшись утром, Гермиона и Антонин Долохов услышали лишь тишину в левой части коридора. Люциус Малфой, которому была видна часть камеры болеющего узника, сказал, что Нотт лежит на одеяле и не шевелится.
В тот день надзирателя ждали больше, чем когда бы то ни было. Старик, разложив кашу по подставленным к решеткам мискам, остановился около камеры Юлиуса Нотта и вытащил длинную гладкую палку. Через несколько секунд все узники услышали равнодушный вердикт:
Мертв.
Когда тело волшебника забрали, Гермиона прижалась лбом к холодной стене и прошептала слова молитвы,
