– Итак, Дэниел, что вы можете мне рассказать об Ай-Чин?

Я смотрю на Трэвиса.

И как мы это сделаем?

Давай я просто буду говорить, а ты кивай, если согласен, и качай головой, если нет, ладно?

Я не знаю, стоит ли нам позволять каким-либо твоим словам стать официальным свидетельством.

Смейся, смейся, говнюк.

– Ладно, вот какое дело, – начинает Трэвис, и это даже очаровательно, наблюдать за тем, как он пытается дать презентацию, словно он гостевой лектор с прожектором, или что-то вроде того. Но это длится только мгновение.

– Дэниел весь такой сидит на улице, на крыльце.

– На этом крыльце?

– Чего?

– На крыльце этого дома?

– Да. Ага. Этом крыльце. Этого дома.

– В какой день?

– Чего?

– В какой день?

– В день, когда она пропала?

– Значит, в пятницу?

– В пятницу! Погодите, в пятницу, да? Она в этот день исчезла? – Трэвис смотрит на меня. Я киваю. Господи, чувак. – Да, в пятницу.

– В котором часу?

– Утром.

– В котором часу утром?

– Во время завтрака.

Андерсон тяжело вздыхает:

– В котором часу утром?

– Я не знаю.

Он смотрит на меня. Я включаю свой динамик: – СЕМЬ ДВАДЦАТЬ ДВА.

– Это точное время? – спрашивает он.

– ДЫА.

– Что-что?

Черт.

– ДА. ДА. ДА. ТОЧНОЕ ВРЕМЯ.

– Спасибо. – Он снова поворачивается к Трэвису. – Ладно. Он на крыльце.

– И он видит, как она идет по улице.

– Это был первый раз, когда он ее там видел?

– Да. Нет, погодите, нет. Погодите. Черт, я даже не знаю. Дэниел, это был первый раз, когда ты ее видел? Ты мне говорил? Может, я забыл. У меня много чего происходит!

Андерсон, которого Трэвис уже раздражает, смотрит на меня. Я киваю. Может, мы можем просто избавиться от посредника.

– Послушайте, – говорит Андерсон, – может, я просто поговорю с Дэниелом напрямую, а вы поучаствуете, когда мне понадобится, эм, уточнение.

Наверное, лучше, если я этим займусь. Тебя за что-нибудь арестуют, если ты продолжишь говорить.

Заткнись.

Не говори ему, что у тебя с собой трава.

У меня нет с собой травы.

У тебя всегда с собой трава.

Заткнись.

– Ну, Дэниел, можете сказать: вы видели Ай-Чин утром той пятницы?

– Да.

– Вы видите ее каждое утро?

– Почти.

– Она когда-то видела вас?

Я смотрю на Трэвиса.

Только в то утро.

Только в то утро?

Только в то утро.

– Только в то утро, – говорит Трэвис, очень гордый собой.

– Ладно, – говорит Андерсон. – Вы уверены, что это была она?

Да. Наконец-то.

– Да.

– И Трэвис говорит, вы видели ее в каком-то автомобиле?

– Да.

– Вы видели, что это за машина?

– Да. – Я прерываюсь, чтобы несколько раз напечатать Камаро. Мой телефон почему-то все норовит исправить это на Крайола. – Бежевая Камаро.

– Вы видели, кто был за рулем?

– Немного.

– Это что значит?

– Я видел кепку. И ботинок с хромированным носком.

– Но не его лицо.

– Нет.

Но у меня даже больше информации, чем знает Трэвис.

– Дэниел считает, что он видел этого человека по телевизору вчера вечером, – встревает Марджани.

– Чего? – говорит Трэвис. – У него свое шоу?

Ага, это Джимми Киммел, придурок.

Опять: заткнись.

Андерсона утомил этот фарс. С моей точки зрения, мы с Трэвисом общаемся так с детства, это система, которую мы усовершенствовали, что-то вроде нашей версии языка близнецов. Но да: с его стороны это выглядит как растерянный планокур, таращащийся на едва заметно кивающего головой влево-вправо инвалида. Он хлопает рукой по столу немного сильнее, чем стоило, переводя наше внимание на себя.

– Подождите, что? – говорит он, отталкивая свой кофе в сторону. – Вы видели его по телевизору?

– Новости. Бдение. Ботинок. Кепка.

Марджани покашливает и начинает доливать Андерсону кофе, прежде чем понимает, что у него все еще полная чашка. По всей видимости, кофейные бобы все же могут пропасть.

Она прочищает горло. Андерсон яростно царапает что-то в своем блокноте.

– Вчера вечером мы смотрели новости, сразу после несчастного случая с Дэниелом, – говорит она, – и он говорит, что мужчина из машины был на бдении и попал в кадр. – я замечаю скептические нотки в ее голосе, что мне не нравится.

– Вы видели его лицо на видео?

– Нет. Далеко. Но его. Ботинок. Кепка.

Андерсон закрывает блокнот и засовывает его в карман. С него хватит.

– Что ж, это точно больше информации, чем я получил позавчера, – говорит он, начиная подниматься. – Я очень это ценю. Мы достанем запись – может, это нам что-то скажет.

Он смотрит на меня:

– Эм, вы правда очень помогли. Теперь мы знаем точное время ее исчезновения. Без вас мы бы этого не знали. Так что спасибо.

Но я еще не закончил с информацией. Он еще не может уйти.

– Подождите. Подождите. Подождите.

Я смотрю на Андерсона:

– Почта. Мы переписываемся.

Он хмурится, бросает быстрый, тревожный взгляд на Трэвиса и ерзает на стуле. Трэвис покашливает.

– Да, эм, ваш друг рассказал мне об этом. Он переслал мне письма. Мы знаем этого парня.

Я растерянно смотрю на него. Что?

– Да, его зовут Джонатан Карпентер. Он живет в Восточных Атенс. Мы уже имели с ним дело.

Я подкатываю к нему кресло и он немного отпрыгивает назад. Думаю, он забыл, что я могу двигаться.

– Джонатан. Карпентер.

– Да, это, эм, вроде как его фишка, – говорит Андерсон. – Его у нас все знают, потому что он делает вид, что причастен к преступлениям. Мы имеем с ним дело уже несколько лет. В прошлом году он заявил, что это он дважды вломился в сестринства. Он также пытался убедить парня, сидящего через пару столов от меня, что он собирается ограбить банк. Это все вранье. Он просто психически неуравновешенный человек, живущий в одиночестве и, как по мне, желающий привлечь внимание полиции. Я однажды ездил на встречу с ним вместе с моим старым напарником, когда он позвонил на горячую линию с заявлением, что его сосед похищает старшеклассниц и прячет их в своем сарае. У его соседа даже не было сарая. Он просто звонит, чтобы почувствовать себя важным. Думаю, ему одиноко. Он больной человек.

Я думаю, он одинокий человек.

– Трэвис рассказал нам… что вы что-то опубликовали в интернете об этом деле? – говорит он, в первый раз за долгое время глядя прямо на меня. – Для справки, всегда лучше звонить в полицию, если вы что-то знаете, а не писать об этом блоги, или что вы там делали. В