Шрифт:
Закладка:
Дом, у которого мы остановились, немного выделялся на фоне соседских строений. Он был кирпичным и двухэтажным, крытым железом поверх высокой мансарды, где, похоже, имелось что-то вроде третьего этажа. А вот всё остальное было такое же, как и у других — какие-то сараи на заднем дворе, небольшая беседка перед домом и куча яблонь, которые только начали цвести.
Нас встретила пожилая женщина, которую Валентин поприветствовал как родную.
— Припоздали вы, — проворчала она, никак не отреагировав на его слова. — Обещали час как быть, а приехали… эх, молодежь… Всё прогорело уже, надо ещё будет подкинуть. Справитесь сами или помочь?
— Сами, сами! — замахал руками Валентин. — Спасибо тебе!
Он подошел к ней и, кажется передал ей какую-то сумму в рублях. Но сколько именно и передал ли — этого я утверждать не мог, потому что он очень грамотно закрывал свои руки от моих глаз. Женщина после этого сразу вышла с участка и пошла куда-то по дороге, быстро пропав из виду. А Валентин повел меня к беседке, где стоял самодельный мангал — железный ящик, в котором весело горели дрова. Рядом на кособокой скамейке стояла миска с несколькими шампурами, а на столе имелась и пара бутылок «Столичной» с огромными тарелками с овощами. Ещё тут была целая буханка хлеба.
— По полной программе приготовила, — проворчал Валентин, покосившись на бутылки и оккупировав место у мангала. — Ничего тут ещё не прогорело, вовремя мы приехали. Минут через пятнадцать можно будет начинать.
— А кто-то ещё будет? — спросил я, показав на бутылки.
— Нет-нет, никого не будет… Это Галя перестаралась, хотя я просил спиртного не ставить, — объяснил он.
Кто такая эта Галя, он так и не сказал.
Я уселся на одну из табуреток у стола, отрезал себе горбушку — буханка была относительно свежей и ароматной, — щедро её посолил и откусил солидный кусок.
***
Я не ждал от Валентина какой-нибудь подлянки. Было множество разумных причин, по которым он мог отвезти меня в эти ебеня; не все варианты мне нравились, но я признавал целесообразным любой из них. Во всяком случае, домик в не самой очевидной подмосковной деревушке вполне подходил, например, для очень конфиденциального разговора — и подходил гораздо лучше, чем дача на Соколе или квартира в Хамовниках.
Он не торопился начинать свой важный разговор. Дождался, пока дрова в мангале не прогорят, заботливо разместил шампуры, пару раз перевернул их. И лишь затем подошел ко мне и сел на соседний табурет.
— Егор, ты понимаешь, что я привез тебя сюда не просто так? — спросил он.
Я хмыкнул.
— Понимаю, конечно. Правда, надеюсь, что вы и обратно меня вернете, а если вернете в целости и сохранности, то и совсем хорошо будет.
— Верну, не беспокойся, — Валентин, видимо, понимал мои опасения, но не считал их чем-то существенным. — Хотел с тобой поговорить… Михаил Сергеевич в курсе, если что… так что вот…
Так-то и у меня была к нему пару вопросов. И для ответов на них старик был не нужен.
— Конечно, — бодро ответил я.
Правда, особой бодрости я не чувствовал. Но изобразил, что слушаю его внимательно.
Как ни странно, под моим пытливым взглядом Валентин слегка стушевался.
— Ну… я понимаю, что попасть к нам… было… — он запнулся, явно пытаясь подобрать нужное слово.
— Неожиданно это было, — пришел я ему на помощь. — И очень неприятно. Если что — Солженицына вашего я читал, не полное собрание, на это меня не хватило, но кое с чем ознакомился на досуге. И если я правильно помню, он как раз и описал там своё содержание во внутренней тюрьме Лубянки… я, конечно, там сидел один, а не с толпой коллег по несчастью, но приятного в таком времяпрепровождении было мало. Понимаю, что ради одного меня… даже ради нас с Аллой… никто не стал менять правила и наставления для охранников, но меня сейчас лишь один вопрос мучает — какого хера? Почему на Лубянку? Спекуляциями же милиция занимается, не ваша братия… а двадцать тонн бабла и пригоршня золотых безделушек, кажется, даже на статью полноценную не тянут. Вот я и пытался все эти дни понять — какого хера нас к вам в гости привезли?
Валентин немного помолчал.
— Видишь ли, Егор… Эти ребята ради тебя целую операцию не постеснялись организовать — настолько им было интересно, что ты за гусь такой, что за тебя на достаточно высоком уровне могут заступиться.
— Это вы на себя намекаете? — без особой надобности уточнил я. — Подполковник гэбэ? Или вам уже дали генерала?
Валентин улыбнулся.
— Нет, генерала мне ещё не дали, но ты был прав — могут и дать, если всё закончится с нужным нам результатом. Но и подполковник подполковнику рознь… один руководит группой девушек-машинисток, другой оружие анализирует. А третий — я.
— А вы, значит?..
— Не будем об этом, — жестко ответил он. — К делу это не имеет ни малейшего отношения. Просто поверь, что им крайне важно было узнать, куда дальше идут связи, кто стоит выше меня и что он делает…
— Михаил Сергеевич? — сказал я, уверенный в своей правоте.
Валентин снова улыбнулся.
— Ну нет, ты что… Михал Сергеич мне как отец, это всем известно. Но в нашу службу он лезть не будет никогда и ни за какие коврижки. Его в своё время… ладно, думаю, ты понимаешь, что это секретно и даже совершенно секретно… в своё время Михал Сергеичу сам Андропов предлагал сотрудничать… ну, в его компетенции, разумеется. Но тот отказал — вот просто, взял и отказал председателю КГБ. И ничего ему за это не было.
— За ним кто-то стоит? — безразличным тоном спросил я.
Вся моя жизнь приучила меня к тому, что противостоять кому-то могущественному могут далеко не все.
— Он сам за собой стоит, — ответил Валентин. — И это редкое качество. Он работал со всеми председателями правительства… со Сталиным, Молотовым, с Хрущевым, Косыгиным. Леонид Ильич его недолюбливал… Константин Устинович тоже, он во многом похож на своего начальника… но что-то сделать с ним не смели и не смеют. Ходили слухи, что Леонид Ильич хотел замотать Героя соцтруда на юбилей, но остальные члены Политбюро отстояли. Даже Андропов был за, не затаил обиду. Георгия-то турнули легко, но тогда всех, кто с Хрущевым пришел, по-тихому задвинули.
Я снова вспомнил про судьбу двух управделами ЦК КПСС, но опять не решился выложить эту историю. Мне её как-то придется обходить во время продолжения рассказа про будущее — в первый
