Шрифт:
Закладка:
Лена не прекращала плакать, начав еще подвывать, будто побитая собака. Может нужно ее обнять и успокоить, но кто я такой, чтобы делать такое? Я же никто для нее.
Она буквально задыхалась от плача, и я едва расслышал сказанное:
— Прости, я просто устала…
— Да ничего, со всеми бывает, — облегченно выдохнул я.
Потом ее понесло, как всегда бывает, когда человек долго не может выговориться. Девочка росла без матери, ее воспитывал отец, неудавшийся спортсмен в прошлом. Не преуспев сам, перенес амбиции на дочь. В прошлом году она заняла на федеральных соревнованиях последнее место и, он сказал, что только зря потратил на нее время. А полгода назад умер.
— Почему я не родилась мальчиком? — подняла заплаканные глаза Лена. — Почему ты сильный, а я просто дрянь, ничтожество?
— Ты родилась девочкой, — ответил я. — Нет смысла страдать из-за этого. А ничтожество не ты, а твой отец.
После этих слов, она уставилась на меня. будто ей влепили хорошую пощечину.
— А что не так? — я пожал плечами. — Я вижу, что ты занимаешься на пределе, а насчет последнего места… Это же уровень целой страны, даже не представляю, сколько труда нужно положить, чтобы попасть туда. И только ничтожество будет говорить, что это все зря.
Теперь она зарыдала пуще прежнего. Эх, может не надо было так жестко. Но ее отец и правда мудак.
Вздохнув, я пересилил себя и обнял девушку. Неожиданно она крепко оплела меня руками, ткнула нос в плечо и завыла, будто ее бьют плеткой. Я чуть не оглох от ее стенаний, но спустя пару минут все затихло. Раздалось слабое посвистывание. Чего? Уснула?
— Эй, вставай, нам еще в больницу надо, — похлопал ее по спине.
— Да, сейчас, так тепло просто, — девушка прокряхтела, словно старый дед.
Мы еще пару минут просидели, обнявшись, затем меня грубо ущипнули, сказали, что я мудак-химик и выгнали из раздевалки. По дороге в больницу Лена только фыркала, что-то бурча себе под нос. Зашили ее удивительно быстро, но вот вышла девушка очень недовольной, раздраженно шипя:
— Сказали, что неделю нельзя заниматься. Они что шутят?
— Ну так-то ты в обморок грохнулась. Нужно беречь себя.
— Слушай, а тебе не все равно? Чего ты вообще за мной таскаешься, как мамочка? — фыркнула она.
— Боюсь, что ты упадешь в обморок по дороге, а Макар потом мне предъявит, что не помог девушке. — холодно сказал я. — Он хороший тренер, а главное — бесплатный. А ты просто неблагодарная сука.
— Слушай, извини, просто взбесили, — вздохнула она. — По глазам вижу, что не прощаешь… А если я проведу для тебя специальную тренировку?
— Что за тренировка? — с подозрением спросил я. — Не хочется снова блевать.
— Тебе понравится, серьезно, — пообещала она. — Давай свой номер, завтра наберу.
Подъехало такси и, девушка довольно бодро упорхнула.
Я пошел домой. Пешком. После убийственных подъемов штанги простая ходьба доставляла нереальное удовольствие.
А вот мешок на голову и пара ударов по почкам — не очень.
От боли я даже забыл, как дышать. Меня затолкали в машину, а потом кто-то навалился сверху, придавливая к сиденью. Когда попытался заворочаться, в затылок прилетел мощный удар, взорвавшийся искрами в глазах. Мы куда-то ехали и, я уже не рыпался, боясь, что в следующий раз череп попросту не выдержит такого обращения.
— Вылазь, — приказал мне грубый, невнятный голос.
И тут же меня буквально вышвырнули из машины. Я врезался спиной во что-то твердое, сбивая дыхание.
— Встать! — рыкнул голос. — Встать, безродный!
Когда я попытался приподняться, резкий удар под колено сбил меня обратно.
— Ты дебил, безродный? Встань на четвереньки, как подобает такому животному, как ты, — смрад из пасти говорившего проникал через полотняный мешок.
Для убеждения последовала еще парочка ударов. Мне на спину будто пару опустили кувалду, прибивая к земле. Снова в почки, уроды. Я чуть не обоссался от боли.
— Пошел! — меня пнули под зад.
И я пополз. Можно много говорить про гордость, но когда тебя так сильно бьют, остается только животный страх перед напавшим. Дан молчит. Значит, напали демоны. Если сразу не убили, значит, я кому-то нужен.
Под ладонями голый бетон. Затем ступеньки. Дверь. Еще пинок, после которого я покатился кубарем. Ковер. Мы несколько раз повернули, снова дверь.
— Морду в пол, — слова подкреплялись ударом по голове.
— И что за дерьмо ты мне притащил? — сверху раздался ленивый голос.
— Тот одержимый. Вы же сами просили, молодой хозяин.
— А точно, совсем из головы вылетело. — рассмеялся голос. — И сними с него мешок, грубо так обращаться с гостем. Хочу посмотреть на его морду.
С меня сорвали мешок и грубо потянули за волосы, выставляя лицо на свет. Я же видел только белый потолок и часть драпированной алой тканью стены. Темноту разгоняло множество свечей в причудливых торшерах.
— Какая-то крестьянская харя, — протянул голос. — Все, отпусти его.
Теперь я мог рассмотреть говорившего. Парень сидел на высоком стуле, напоминающем трон. Лет шестнадцати, худощавый. С черными, зализанными назад волосами, черными глазами и бледным, почти прозрачным лицом с тонкими чертами.
В следующий миг мой лоб с треском столкнулся с полом, а в ухо ударил рык:
— Не смей пялиться на господина, чернь!
— Вот почему я не люблю работать с крестьянами, никаких манер, — печально протянул юноша. — Значит так, одержимый, разве ты не знал, что охотиться на чужих угодьях плохо? Вы, чернь, никак не научитесь уважать частную собственность. По законам хорошо было бы отрубить тебе обе руки, но я сегодня добрый, поэтому прощаю тебя.
— Что нужно сказать, чернь? — моя голову сжала рука, чуть ли не пробивая череп когтями.
— Спасибо, — прохрипел я.
— Эх, всему вас нужно учить, — вздохнул парень. — Но ущерб клан понес. Сколько у него там душ, Захар?
— Четыре, молодой господин.
— Ты хотел сказать — пока четыре. Кто знает, сколько бы еще он у нас украл? Может кормился бы до возвышения?
— Ваша правда, господин, они еще те ублюдки.
— Будем считать, что пятнадцать душ хватит в качестве компенсации, плюс еще тебе, Захар, две за работу, и мне три — за беспокойство. Итого двадцать душ. Желательно в срок. За месяц.
— Ваше милосердие не знает границ, — восхитился слуга за моей спиной и снова ткнул меня головой. — А ну кланяйся, чернь!
— Спасибо, — тихо произнес я, кипя от ненависти.
— Все, выведи его отсюда, а то воздух уже испортился, — сказал юноша. — И еще, поучи его манерам, а то я не слышал в голосе должной благодарности.
Меня выволокли из
