Матвей Ильич Кудинов вместе с завхозом ходил по коридорам и осматривал качество работ.

— Тимофей Спиридонович, — спросил Кудинов завхоза, — в какой цвет будем красить второй этаж?

— Охра есть, — сказал завхоз.

— Охра — это ничего. А может, салатовый приятнее?

— Вообще-то приятнее, — согласился завхоз.

— Зато охра веселее, — сказал Кудинов.

— Это точно, — согласился завхоз.

— Но салатовый для зрения лучше.

— Матвей Ильич, — угрожающе сказал завхоз, — в другой раз я одну синьку завезу. Дождетесь.

В это время в коридор вошел Васька Терехин. Он был очень серьезен. С интересом оглядывался кругом.

Кудинов и завхоз обернулись к нему.

— Здравствуйте, товарищ, — сказал Кудинов.

— Здрасте, — сказал Васька.

— По какому вопросу пожаловали? — осведомился Кудинов.

— А где будет мой класс? — спросил Васька.

— Первый?

— Ага.

— Вот, пожалуйста, — Кудинов открыл одну из дверей. — Ну как, нравится?

— Ничего, — Васька оглядел помещение. — А аквариумы будут?

— Аквариумы? — Кудинов развел руками. — Знаешь, как-то не подумали... А чего это мы не познакомились? — спохватился он. — Я Матвей Ильич, директор школы. А тебя как зовут?

— Терехин, — сказал Васька.

Кудинов замолчал.

В это время на пороге появился Олег Олегович, Васькин отец.

— Это будет мой класс, — сообщил ему Васька.

— Красивый, — похвалил Терехин.

На Кудинова он не смотрел.

— Это мой папа, — сообщил Васька Кудинову. — Он тоже Терехин.

Наступила пауза. Долгая, напряженная.

— Послушайте, Терехин, — сказал Кудинов. — Что вам надо?

Терехин не ответил. Стоял, глядел в пол.

Васька с удивлением посмотрел на отца.

— Я вам не судья и не прокурор, — сказал Кудинов. — Мне ничего объяснять не надо... Есть следствие, оно и разберется...

Терехин вздохнул.

— Проблема у меня, — нерешительно проговорил он.

— Какая еще проблема?

— Семь ему только в ноябре, — Терехин кивнул на Ваську, — но я думаю, зачем год терять, пускай идет, учится...

Кудинов молчал.

— Вообще-то он хиленький, — сказал Терехин, — но Ольга Степановна говорила, что школа ему не повредит.

Кудинов перевел взгляд на мальчика.

Тот очень серьезно рассматривал директора школы.

— Хочешь в школу? — спросил его Кудинов.

— Ага, хочу, — сказал Васька.

Кудинов положил руку мальчику на голову, погладил.

— Ладно, пускай учится, — сказал он.

— Большое вам спасибо, — тихо поблагодарил Терехин.

...Кудинов шел по улице. Терехин не отставал от него, шагал рядом. За руку он держал мальчика.

— Что-нибудь еще? — спросил Кудинов. — Не все проблемы решили?

— Часы вот Ольги Степановны, — Терехин протянул их Кудинову.

— Спасибо, — Кудинов положил их в карман.

— Теперь ходят нормально, — сказал Терехин.

— Спасибо, — повторил Кудинов.

...Они стояли у калитки беляевского сада. Терехин опять не уходил, ждал еще чего-то.

— У меня просьба к вам, — сказал он наконец.

— Послушайте, Терехин, — взмолился Кудинов, — есть у вас хоть капля сострадания? Что вы от меня хотите?

Терехин вздохнул.

— Жена облепиху сварила, — сказал он. — Может, возьмете?

— Какую еще облепиху?

— Для вас, от язвы... Ольга Степановна просила... Возьмете? Я принесу...

Терехин, не отрываясь, умоляюще смотрел на Кудинова. Казалось, ничего в жизни не было теперь для Терехина важнее...

— Я вас очень прошу, возьмите, — сказал он.

Васька испуганно, во все глаза смотрел на отца.

Кудинов поглядел на мальчика.

— Хорошо, возьму, — сказал Матвей Ильич.

Терехин заморгал.

— Спасибо, — сказал он. Двумя руками схватил ладонь Кудинова и потряс ее. — Огромное вам спасибо...

И тут Терехин увидел старика Беляева. Он стоял с другой стороны калитки и, не отрываясь, смотрел на Терехина.

— Здравствуйте, Степан Алексеевич, — сказал Терехин.

Старик молчал.

— Степан Алексеевич, — сказал Терехин, — ну хотите, — он прижал к себе сына, — им вот поклянусь... Не виноват я.

Старик не проронил ни слова.

— Уходите, — быстро произнес Кудинов. — Слышите?

Терехин посмотрел на него, хотел было еще что-то сказать, но не сказал, повернулся и пошел прочь.

* * *

Не сняв башмаков, Игорь Степанович Беляев лежал у себя в комнате. Он не спал, глаза его были открыты. На полу в изголовье валялась книга. Видно, взял ее с полки, но так и не открыл. Вечерело. Огня Беляев не зажигал.

В дверь постучали.

— Кто? — спросил Беляев.

В комнату вошел Кудинов.

— А, Матвей! — с облегчением сказал Беляев. — Хорошо, что пришел. Садись.

Кудинов взял себе стул, сел.

— С работы уже? — спросил Беляев.

— Пора, — сказал Кудинов.

— Который же час?

— Девятый.

— А я и не заметил, — сказал Беляев. — Время остановилось.

Они помолчали.

— От Нины телеграмма была, — сказал Беляев. — Тебе и старикам выражает соболезнование.

— Я видел, — сказал Кудинов.

— А про меня ни слова, — сказал Беляев. — Меня как будто не существует.

Кудинов не ответил.

— Матвей, — Беляев сел, опустив ноги на пол, — я так не могу больше... С утра до вечера одна и та же картина перед глазами... Это только кажется, что я живу... Я ведь вместе с ними там, на мосту, остался...

Кудинов молчал.

— Подскажи, посоветуй, как быть, — сказал Беляев, — что мне с собой делать? Ты же умный, добрый, справедливый... Ты всегда был лучше меня... Оля тебя любила... Объясни, куда мне себя девать?.. Повеситься нельзя. А что же можно? Я на все согласен. Но бездействовать, вот так целые дни лежать и ждать, когда ждать уже