Но то, что Колетт там увидела, разительно отличалось от приключений подруги в Кембридже. Больше всего это смахивало на студенческую пьянку с претензией на светскую элегантность. Она прибыла в Нью-Хейвен с подругой, которая ехала на тех же условиях. Их встретили на машине с откидным верхом, отвезли в дешевую гостиницу и велели готовиться к ужину через час. Ужин устраивало «Фене», студенческое братство, к которому принадлежал Билл, кавалер Колетт, все расселись по «пухлым кожаным креслам» и стали пытаться общаться. Колетт спросила Билла: кажется, ты интересуешься рекламой? А он ответил, что да, мол, собирается пойти по стопам отца, рекламщика, но пока что «меня и пьянки устраивают».

Точно по команде «официант в белом быстро поставил передо мной бокал мартини», – писала Колетт. Сделав глоточек, она решила, что джин не для нее, но не пить в течение вечера не получалось. Возлияния продолжились после ужина и длились до самого утра. В субботу был важный футбольный матч, и скамьи заполнялись студентами и выпускниками: «пожилыми экс-студентами с шариками с надписью „1919“, парнями в твиде и шляпах с плоской тульей и загнутыми кверху полями, и девушки в бежевых пальто, много-много девушек». Распитие спиртного было частью игры: пиво из банок, вино и прочее из бутылок. Одна компания глушила вино из «старинных испанских мехов – очевидно, привезенных из летнего путешествия по Европе». После игры снова начались вечеринки: на сей раз тематические, чтобы хоть как-то бороться с растущим унынием. Когда ночь наконец закончилась, «повсюду валялись окурки, бутылки и то там, то сям поблескивали оброненные сережки». В общем, Колетт ее уик-энд разочаровал, в то же время став посвящением в жизнь в колледже и после. Равно как и первый взгляд на статус молодой жены высшего среднего класса и те бессмысленные ритуалы, которые к нему прилагаются. Поскольку на дворе были 1950-е [52], избежать этого удавалось немногим. Кукольный дом стал лишь кратким эпизодом на пути к конечной цели: стать хозяйкой в собственном доме.

* * *

К концу 1958 года, когда Колетт привыкала к опыту студенческих вечеринок, Грейс Келли уже жила в Монако княгиней. В 1956 году она вышла замуж за князя: свадьба стала главной темой тогдашних новостей. За несколько коротких лет из студентки театральной академии, живущей в «Барбизоне», она стала знаменитой оскароносной актрисой и возлюбленной князя Ренье III. После свадьбы она официально оставила кино-карьеру в 26 лет. Вспоминая пятидесятые, одна из ее подружек на свадьбе сказала: «Думала ли я о будущем? Вообще не думала. Ни капли: ни о нашем, ни даже о Грейс… Это были пятидесятые. Нам тогда казалось, что, если мы будем смотреть в правильном направлении, выйдем замуж за правильного мужчину и скажем правильные вещи, жизнь по-прежнему будет легка и беззаботна, как всегда». Брак все еще был целью, а «Барбизон», кукольный дом, – самым прекрасным из коридоров, ведущих к ней.

В пятидесятые каждая третья женщина выходила замуж до девятнадцати лет, и в 1957 году четырнадцать миллионов женщин в возрасте до семнадцати лет уже были помолвлены. Эйлин Форд устраивала знаменитые сборища, на которых модели, «срок службы» которых подходил к концу, могли познакомиться с состоятельными американцами и титулованными европейскими женихами. И гордилась, когда «ее девочки» выходили замуж за успешных и домовитых. В то время как Грейс Келли уехала из «Барбизона» во дворец, ее подруги выходили замуж и разъезжались по зажиточным пригородам. Это тоже было в духе пятидесятых. Пригороды росли быстрее городов. Каролин Скотт переехала на Лонг-Айленд, а Лоррейн Дэвис и Дженет Вагнер стали жить по соседству в Уэстпорте, штат Коннектикут.

1950-е годы часто вспоминаются сквозь розовые очки: время расцвета, которого Америка не знала ни прежде, ни потом. Но те же пятидесятые полнились противоречиями, умолчаниями и притворством, что порой приводило к трагедиям. Всем известно, как погибла актриса и княгиня Грейс Келли: ее автомобиль рухнул с горы. Каролин Скотт страдала душевной болезнью и окончила свои дни в приюте для бездомных в Манхэттене. Дженет Вагнер, фотомодель и приглашенный редактор «Мадемуазель», вышла замуж за человека, который полетел на деловую встречу и не вернулся: впоследствии его обвинили во взрыве коммерческого судна – отчаянном самоубийственном акте; с ним погибли все, кто находился на борту. Лоррейн Дэвис, королева мандаринов и модель [53], напишет беллетризированные воспоминания о том, каким бойцом была ее подруга, чтобы вернуть доброе имя ее покойному мужу.

Популярное в 1950-х представление о том, что замужество означает успех или по крайней мере безопасность, частенько оказывалось ложным.

Для многих тогдашних постоялиц «Барбизона» их маленькие номера с жесткими кроватями, лихорадочный выбор платья перед свиданием, болтовня с подругами до поздней ночи и даже упреки миссис Сибли остались краеугольным камнем ностальгии. Они представляли себе пребывание в отеле как короткий и проверенный путь к достижению главной цели: замужества. На самом же деле, оглядываясь назад, оно – равно как определявшие его товарищеские отношения с подругами и независимость – и было самым важным временем в жизни.

Глава 5

Сильвия Плат

Лето 1953 года

Сильвию Плат тоже захватил вихрь пятидесятых. Она станет одним из величайших американских поэтов двадцатого столетия, а также напишет всего одно, но выдающееся прозаическое произведение «Под стеклянным колпаком», полностью посвященное ее пребыванию в отеле «Барбизон», в котором расскажет о двояком отношении к обещаниям десятилетия.

«И я уж начала думать, что замужество и дети – это вроде промывания мозгов, после которого ходишь как безгласная рабыня в какой-нибудь закрытой тоталитарной стране» [1][14].

Но весной 1953 года все мысли Сильвии обратились к окну возможностей, предлагаемых молодой женщине вроде нее, а не к осознанию того, насколько узким может оказаться это окно даже для самых красивых, талантливых и целеустремленных. Сильвия не успела окончить школу, а о ней уже ходила слава. Это про нее шептались: вон, она станет писателем, вон та, стриженная под пажа яркая блондинка, которая так любит вечеринки.

Сильвия Плат училась на третьем курсе массачусетского колледжа Смит, и, поскольку уже намеревалась стать писательницей, ей было не избежать участия в конкурсе приглашенных редакторов журнала «Мадемуазель». В апреле руководитель молодежной редакции приезжала в ее колледж пообщаться с соискательницами, и Сильвия в отчаянии написала матери, что ее