Допустим, Чу не победит Лу, а вы во главе южных варваров станете нападать на него, стремясь снова вернуться в Лу, но успеха в этом, несомненно, не добьетесь. Лучше отдать [город Бянь Цзи У-цзы]. Су служит вам и не посмеет не исправиться. Он как пьяный, который во хмелю сердится, а протрезвившись — радуется; так чего же вам печалиться! Езжайте, правитель, в свое владение!”.

После этого Сян-гун возвратился в свое владение.

[54]

Когда Сян-гун находился в Чу, Цзи У-цзы захватил город Бянь и послал Цзи Е встретить [Сян-гуна]. Затем вдогонку [Цзи Е] он отправил письмо, заверенное личной печатью, в котором докладывал: “Жители Бянь хотели поднять восстание, но я наказал их и подчинил себе”.

Сян-гун не успел ничего сказать, как выступил жунский Чэн-цзы: “Цзи У-цзы — ноги и руки владения Лу, фактически он решает дела владения. Если только он найдет это выгодным для себя, то зачем ему ограничиваться городом Бянь? Жители Бянь совершили преступление, а он выступил против них в карательный поход, что является его обязанностью, — для чего нужно докладывать об этом?”

Вернувшись, Цзи Е отказался от жалованья и перестал выходить из дома, сказав: “Меня послали обмануть правителя, считая, что я обладаю способностями. Однако разве способный, но обманывающий своего правителя, смеет получать от него жалованье и состоять при его дворе?!”

[55][758]

На съезде в Го[759] перед Вэем, сыном правителя владения Чу, шли два человека, державшие в руках, копья.

Когда Гунсунь Гуй-шэн[760], [дафу] владения Цай, и Хань Ху[761], [дафу] владения Чжэн, встретились с Шусунь Му-цзы, Му-цзы сказал: “Сын чуского правителя выглядит прекрасно[762], он похож не на дафу, а на правителя”. Чжэнский Цзы-пи сказал:

“Перед ним шли люди, держащие в руках копья, и это [даже] ввело меня в заблуждение”. Цайский Цзы-цзя возразил: “Чу большое владение, княжич Вэй занимает в нем должность главного помощника[763], разве нельзя, чтобы перед ним шли люди с копьями?”

Му-цзы ответил: “Это не так. Сыну Неба полагаются отважные, как тигры, воины[764], которые изучают военные правила. Чжухоу полагаются храбрые воины[765], которые защищают их от несчастий. Дафу полагаются колесницы для сопровождения правителя, чтобы они выполняли даваемые поручения. Чиновникам полагаются две повозки, чтобы они спешили с выполнением приказов.

Ныне [княжич Вэй] является дафу, но он приготовил для себя одежду чжухоу, что указывает на стремление [к захвату владения]. Если бы у него не было такого стремления, разве он посмел бы приготовить для себя одежду [чжухоу] и встретиться в ней с дафу других чжухоу?! Он не вернется во владение как дафу. Ведь одежда — рисунок, показывающий [внутреннее стремление] сердца, и [связь между одеждой и сердцем] можно уподобить панцирю черепахи[766]. Когда его прожигают изнутри, снаружи обязательно появляется узор. Если чуский княжич не будет предан правителем смерти, он не станет больше [в качестве дафу] собирать чжухоу, [а будет поступать как правитель]”.

Вернувшись во владение, княжич Вэй убил цзяского Ао[767] и вступил вместо него на престол.

[56][768]

Во время съезда в Го, когда дафу чжухоу, собравшиеся для подтверждения имевшегося договора, еще не разъехались, Цзи У-цзы напал на владение Цзюй и захватил город Юнь[769], о чем цзюйцы сообщили съезду. За это чусцы хотели убить Шусунь Му-цзы[770]. Юэ Ван-фу из владения Цзинь просил Му-цзы отдать ценности, [чтобы откупиться от наказания], сказав: “Я похлопочу за вас перед владением Чу”. Однако Му-цзы не отдал ценности.

Лян Ци-цзин[771] сказал Му-цзы: “Ценности помогают защитить себя [от опасности]. Отдав ценности, вы можете избежать смерти, так почему же вы жалеете их?”

Му-цзы ответил: “Этого вам не дано знать. Я получил приказ правителя принять участие во встрече для обсуждения важных дел, однако мое владение совершило преступление, и если я с помощью ценностей стану спасать свою жизнь, это будет означать, что я принял участие в съезде в личных целях. Поистине, если [в дальнейшем] опять возникнет подобная ситуация, разве не может случиться, что снова будут отдавать богатства [ради спасения жизни] и осуществлять [таким образом] личные желания? Хотя моя жизнь и может быть спасена как быть с делами, которые возлагают на нас правители? Ведь [если я поступлю так], в дальнейшем непременно найдутся люди, которые последуют за мной и станут говорить, что так уже поступил сановник правителя. Таким образом, мое стремление найти приют телу станет законом для [сановников] правителей. Именно поэтому благородные мужи опасаются действий, ведь если их действия окажутся несправедливыми, они могут стать [в дальнейшем] руководством для других, что ясно покажет допущенную ими несправедливость. Мне не жалко ценностей, но мне ненавистна мысль о несправедливости. К тому же преступление совершено не мною, поэтому если я и буду казнен, разве [справедливости] не будет нанесен ущерб?”

[Услышав слова Шусунь Му-цзы], чусцы помиловали его.

Когда Му-цзы возвратился во владение, Цзи У-цзы устроил в его честь угощение, но он не выходил из дома до полудня. Слуга [Му-цзы][772] сказал: “Нужно идти”.

Му-цзы ответил: “Я не страшился казни, так как хотел укрепить балку, [поддерживающую наше владение][773]. Ведь когда ломается балка, рушатся стропила, и я опасался, что буду раздавлен. Поэтому и говорил [себе]: пусть я погибну на чужбине, но защищу свой род во владении, после чего можно и умереть. Если ныне, избежав большого позора, я не совладаю с мелким гневом [против Цзи У-цзы][774], разве меня можно будет причислить к способным?”

[Сказав так], он вышел из дома и отправился на встречу [с Цзи У-цзы].

[57][775]

Во время съезда в Пинцю[776] Чжао-гун, правитель владения Цзинь[777], велел Шу-сяну[778] отстранить [луского правителя] Чжао-гуна от участия в съезде и не допускать его к участию в заключении договора о союзе.

Цзы-фу Хуэй-бо[779] сказал: “Правитель владения Цзинь верит маням[780] и отбрасывает братское владение[781], что указывает на двуличие его сановников, держащих в руках бразды правления. Двуличие сановников непременно приведет к потере чжухоу, а не только одного владения Лу. Лица, допускающие промахи в делах управления, всегда причиняют вред другим, и я боюсь, что этот вред [прежде всего] коснется владения Лу. Нельзя не проявить [в отношении Цзинь] почтительности, необходимо послать высшего