– Как смеешь ты, подлый тать вожу перечить?! Я вож всех древлян Ингор, и это моя земля. Я здесь хозяин.

– Я тоже вож, и ты мне не указ. А коль моя речь тебе не по нутру, то выходи на поединок. В том нет позора. Ты вож и я вож.

– Готовься к смерти, чужак. Правь к берегу. Сразимся.

Я смотрел на гордеца и заранее жалел его. Статный гордый мужик, но спеси и дерьма у него через край. Надо проучить. Толпу в сотню бородачей я старался не замечать.

– Братцы, – повернулся я к своим спутникам, – поскольку местная пипетка претендует называться клизмой, пора объяснить ей глубину её заблуждения, а заодно и местных богатырей нужно охолонуть. Иначе не отвяжутся. В драку не лезьте, только, если всем скопом накинутся. Ей богу, жалко их бить, будто детей обижать.

– Давай, Бор, разомнись, а мы полюбуемся, – хохотнул Лео, и заработал веслом, направляя плот к берегу.

Через четверть часа мы с вожем Ингором стояли на ровном берегу напротив друг друга и присматривались. Отсутствие у меня щита, шлема и брони сначала ввело древлянина в заблуждение. На его лице появилось выражение брезгливого презрения, но, когда я вытянул оба клинка, его физиономия сразу полиняла. Во все времена все бойцы знали, чтобы биться с обоеруким мечником, нужно быть либо очень опытным рубакой, либо безумцем. Оценив моё оружие, вож ещё больше расстроился.

«Фил, сейчас я хочу обойтись без твоей помощи», – мысленно обратился я к мечу. В ответ в голове прозвучал лёгкий хмык.

– Почнём, вож Ингор? – спросил я, направляя клинки на него.

– Почнём. Пора тебя попотчевать добрым железом и укоротить, чужак.

– Моё имя Бор. Называй меня так, соблюдай вежество.

– Почнём, Бор… вож, – скрипнул зубами древлянин и, сделав длинный шаг, попытался ударить в ногу нижним краем щита и одновременно мечом слева сверху. Я легко уклонился и опять специально подставился, поскольку меня интересовал местный стиль боя мечом. А никакого стиля я и не увидел. С первой же минуты стало ясно, что меч непривычное для вожа оружие. Видать, для важности взял. Отбив очередной незатейливый удар, я громко сказал:

– Стой, вож. Не в обиду, оставь меч, возьми то чем привык биться.

Он насупился, чуть отступил, вложил меч в ножны, зычно взревел, подзывая смерда, протянул руку назад и взял поданный ему топор. Глянув, как он ловко ухватился за рукоять и привычно крутнул топор в руке, я понял – это, действительно, его оружие.

И пошла потеха. Щит мне в лицо, поворот, удар, отскок, боковой замах с переводом на другую сторону, ещё одна попытка удара щитом по ноге и одновременно горизонтальный секущий удар топора. Молодец, любого местного уделал бы на раз. Ну, что ж, поиграли, погрелись и будя.

Я показал, что собираюсь ударить по ноге. Он резко опустил щит. Топор потянул его вбок, на секунду заставил открыться, и я плашмя шарахнул его мечом по лбу. Шлем слетел. Ошеломлённый древлянин распрямился и, ещё раз получил по лбу. Его ноги заплелись, и он и ничком растянулся на земле. Толпа угрожающе загудела и надвинулась.

– А ну, стоять!! – грозно заорал я, – Двое ко мне! Помогите вожу! Быстро!!

Волнующаяся толпа расступилась, из неё выскочили двое молодых крепких парней с густым пушком на лицах, подняли вожа и поставили его на ноги. Он встрепенулся и медленно повернулся ко мне. На его лбу отпечаталась красная полоса. Он стряхнул руки слуг, распрямился и посмотрел исподлобья налитыми кровью глазами:

– Ты победил, чужак Бор. Что хочешь?

– Ты вельми знатно дрался вож Ингор, ибо сильный и достойный вой. А за вено я возьму вон ту малую лодью.

– Бери. Ано я тебя запомнил. Ты идёшь к нашим недругам, значит, ты недруг нам.

– Кто знает волю богов? Кто знает свой путь и судь? Ноне недруг, назавтра друг. Может, свидимся ещё.

– Забирай лодью и выметайся вон, – он злобно зыркнул и нервно дёрнул плечом, – Мои люди яры, ано я их сдержу. Изволю тебя боле не узреть.

Я пожал плечами, махнул своим мужикам, указывая на лодью поменьше и поновее. Большая нам ни к чему, а эта в три пары вёсел самое то. Мы быстро перекинули снаряжение и оттолкнулись от берега.

– Браво, Бор, – усмехнулся Стинхо, – поединок матёрого волка с дворовым щенком. А фехтовать то он совсем не умеет, да и с топором не ахти.

– Чему удивляться, – встрял Серш, – помните, что Луцкий говорил. У антов и словен длинный меч – оружие редкое и очень дорогое, хотя на западе его почему-то называли антским, а ведь изначально он оружие сарматов. Меч даже для местной знати не по карману, а потому непривычен. Когда-то сарматы его антам дали, а толком пользоваться не научили.

– Хреново, коли так, – проворчал Зверо, – лук у них оружие подлое нечестное, мечом драться не умеют, доспехов путных тоже не имеют, голыми бьются. Как с такими чудодеями аваров останавливать будем?

– Как, как? Каком кверху, – усмехнулся Рок, – как припрёт, так и заяц научится костёр разжигать.

– Эх, братцы, давайте сначала до места доберёмся, – это Черч вставил свои пять копеек, – а то у меня ощущение, что мы из этой реки никогда не выберемся.

– Это всё пережитки 21 века, – прокаламбурил Марк, – привыкли, понимаешь всё бегом делать, да по шоссе гонять, да на самолётах-вертолётах летать. Пора отвыкать. Ходить нужно теперь степенно с достоинством, лениться почаще, ибо лень – это благородная привычка отдыхать заранее, – и, не выдержав, заржал.

– Хорош трепаться. Садитесь на вёсла. Посмотрим, что за крейсер нам достался, – пробасил Лео.

Марк встал к рулю, я на нос, остальные на вёсла. К моему удивлению, посудина оказалась довольно ходкой и журчанием резала воду. К вечеру мы достигли устья Припяти, и устроились на ночёвку на острове, от которого до Днепра было рукой подать.

Утром мы выбрались на большую воду. Голубая высь с белыми барашками облаков, синий простор реки со вспыхивающей солнечными зайчиками рябью, светло-жёлтая кромка берега и зелёные кручи с редкими скальными выходами завораживали взор. Покой и первобытная сила разливались вокруг. Мощный поток подхватил лодью и понёс вниз.

На берегу кое-где виднелись низкие домики и пасущийся скот. Вблизи берега рыбаки на двух утлых лодчонках тянули сеть. Вдоль кручи проскакал всадник. Потом нам повстречался караван из четырёх лодий, поднимающихся вверх. Да, по сравнению с безлюдными полесскими дебрями здесь жизнь кипела и бурлила.

Скользя вдоль крутого правого берега, мы прикинули скорость и поняли, что засветло