Доказательств было множество. Киран ничего не ел и дремал всего один раз – видимо, по старой памяти. Шпионы не заметили его под столом в кабинете Каллахана, хотя бродили прямо возле него. Он не ушибся, спрыгнув с крыши, потому что, строго говоря, у него нет тела. За станком Киран всегда бездельничал, но Сэм ни разу к нему из-за этого не пристал. Никто не говорил с Кираном, кроме меня, – по той простой причине, что никто больше его не видел.

– Почему ты выглядишь все хуже? – спросил я, так и не тронув поводья.

– Время заканчивается. Я не знаю, сколько его у меня, просто чувствую, что оно не бесконечно. С самого начала это знал. Может, все-таки поднимешь поводья? Не вечно же нам тут сидеть. Ладно, как знаешь. Я поначалу никак не мог понять, отчего моя связь на этой стороне – именно ты: полумертвый, вредный, вечно сидящий на стуле аристократишка.

– Весьма однобокий портрет моей личности, – пробормотал я.

Киран искренне засмеялся.

– Знаю, Джон. Но тогда не знал. Я пролез сюда вроде как нелегально, как и положено ирландцу! – Он фыркнул, я в ответ не улыбнулся. – Когда вы с братом возродили тех мертвецов, в стене, отделяющей земной мир от нашего, образовалась как бы… брешь. И похоже, ты сам и есть эта брешь. Я не могу явиться своей семье или учителю, – могу быть только там, где ты.

Я прерывисто вздохнул. Звучало весьма складно, и все же…

– Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, – пробормотал я.

– Че за Горацио?

– Это из «Гамлета». А, неважно. – Я наконец взял в руки поводья и встряхнул ими. Лошади послушно зашагали вперед. – Кстати, это Бен испортил мои объявления, не Молли.

Мне хотелось обелить сестру в его глазах.

– Я понимаю, зачем это Бену: он не хотел, чтобы ты получил письма, – как ни в чем не бывало протянул Киран. – Если б ты узнал, где деревня, ты бы отнял у него волшебные камни. Но я не понимаю, отчего он просто не выбросил объявления? Зачем развесил?

– О, вот это мне как раз ясно, – бодро ответил я, тоже стараясь вернуть нашим разговорам былую волшебную легкость. – Ты не знаешь Бена. Он одержим пользой и функциональностью. Ему тоже любопытно было узнать правду о деревне. Наверное, он гулял и заметил ту заброшенную хибару, а когда Молли обратилась к нему насчет объявлений, он все это и придумал: если письма все же придут, только он будет знать, куда именно. Да еще боялся: вдруг я или Молли все-таки пройдемся по городу и заметим, что объявлений нигде нет? А такую мелкую деталь, как одна исправленная цифра, мы вполне могли не заметить. Письма он потом прочел бы. Очень продуманный план, я и сам сделал бы так же.

Киран засмеялся.

– Не сомневаюсь. Ну зато я действительно не могу врать – видимо, чтобы не запутывать ткань мира живых, в которую и так вмешался своим появлением. Но вообще-то я и по характеру очень правдивый.

– Да, только маленький факт о себе забыл упомянуть. Хотя тут ты прав, экономно распорядиться истиной – еще не значит соврать.

– Поверни налево и крепче держи поводья. Ты легкий, лошади могут скинуть тебя на повороте и сбежать. Хорошо! А теперь со всей силы встряхни поводья и крикни лошадям, чтобы шли быстрее. Ты так медленно едешь – мы бы состариться успели, если бы могли.

Как же это грустно: мы не поедем в Лондон, не сходим в музей с фигурами из воска, Киран не научится читать как следует и никогда не станет старше, чем теперь.

– Ты умер больше года назад, так? – проскрипел я, стараясь не думать, как это странно звучит. – Значит, убийства Изабеллы и еще двух девушек были незадолго до того. А блондинка из Ливерпуля убита недавно. Получается, что…

– Что их продолжали убивать. – Он долго молчал. Тишину нарушал только стук копыт: лошади наконец сообразили, что от них требуется, и побежали быстрее. – Я не сказал тебе про себя, потому что в правила этой реальности нельзя сильно вмешиваться. Я не первый, кому удалось ненадолго пробраться сюда, но проводником обычно бывает кто-нибудь праведный и живой, то есть на тебя вообще не похожий. И он должен искренне согласиться помочь, иначе ты не можешь удержаться в этом мире. Если проводник считает, что перед ним живой человек, на его решения не влияет страх перед загробной жизнью. А вокруг все просто считают, что он сумасшедший, – с праведниками такое часто случается.

– И зачем вам это? Для развлечения? Как в этих дурацких бульварных романчиках, где всегда есть призрак!

Киран посерьезнел.

– На другой стороне – другие понятия о времени и реальности. Мир гораздо сложнее, чем видно отсюда. Оказавшись там, ты просто… идешь дальше, но у тебя все равно остается связь с этим миром, пока есть хоть кто-то, кто тебя вспоминает. Если вспоминают добром, это приятная связь. Если проклинают даже после смерти, связь – как удавка на шее. Но если остались важные незаконченные дела, связь беспокойная, тревожная, словно хочешь почесаться и не можешь, или тебя легонько теребят за плечо, а никого рядом нет. Меня держит история Изабеллы: я умер, так и не отыскав ее убийцу, а тот не остановлен и не наказан. Потяни поводья влево, мне кажется, нам туда – пора выезжать из города. В общем, я почувствовал шанс хоть ненадолго вернуться обратно и воспользовался им. Это как старую одежду надеть: ты из нее уже вырос, но все равно приятно. – Он с интересом оглядел свои руки и покосился на меня. – Я уже не грущу из-за своей смерти, Джон, и ты не грусти. Одно меня печалит: я пришел ради правды, а выяснить ее, похоже, невозможно. И все же здорово найти в жизни хоть одного друга, пусть и с опозданием. – Киран подождал ответа, но я молчал, и он продолжил: – Я тебе кое-что не сказал, чтобы ты не понял, кто я, но что уж теперь. Те три убийства объединяло еще кое-что, помимо внешности жертв: дата. Изабелла погибла семнадцатого февраля тридцать шестого года, девушки из Галлоуэя – семнадцатого октября и ноября тридцать пятого.

– А восстание произошло семнадцатого марта тридцать седьмого, – выдохнул я. – Значит, ливерпульская блондинка точно одна из них. Но если ты, ну, оттуда, разве ты не можешь все выяснить?

– Пф. Я же не всесилен, просто дух-беглец. Знаю только то, что знал при жизни, не больше. – Он помолчал. – Пусть мы и не смогли ничего выяснить про убийцу, я рад, что Бен написал ту записку и ты из-за нее попал к Каллахану. До этого ты меня вечно прогонял, и мне трудно было дольше пяти минут продержаться на этой стороне, а на фабрике я был тебе нужен, поэтому смог задержаться надолго. Надеюсь, я не исчезну еще хотя бы денек, охота увидеть сказочных праведников!

Мы умолкли. Все было сказано и все ясно. Управлять лошадьми у меня по-прежнему получалось из рук вон плохо – если бы не их искренняя любовь к бегу, мы бы так и не выбрались из города, и все же он наконец остался позади.

– Не нравится мне ваш Дублин, – сказал я, просто чтобы разбить тишину.

– Не нравится Дублин?! Да вон знаменитый замок на холме – его, правда, в темноте почти не видать, но на слово поверь: он отличный! Ладно, может, Балтингсброк тебя впечатлит. Он где-то в той стороне, больше ничего не знаю. Просто езжай вдоль моря и смотри на таблички, прибитые к деревьям.