Шрифт:
Закладка:
— В госпиталь Вам надо, товарищ подполковник, — пожалел его Симонов.
— Сбежал я оттуда, — прохрипел Сашка, наконец-то устроившись на стул, — залечат! В Москву хотели отправить! — обиженно по-детски пожаловался он. — Да ты… Вы и сами пади знаете.
— Можно на ты, товарищ подполковник, — разрешил Константин, видя, что Стаин сбивается с обращением. Надо же. Видно и точно из старорежимных. В Красной армии на Вы к младшему по званию не принято обращаться, — Константин, — представился он.
— Симонов? — уточнил Стаин. Костя кивнул. — А я Александр. Саша. Давай на «ты», так и правда проще, — попытался улыбнуться Стаин, но лицо исказила болезненная гримаса, — «Жди меня» ты написал? — вдруг спросил Стаин. Константин снова кивнул, а сердце опять кольнуло болью. Это стихотворение он писал в Мурманске осенью сорок первого. Для Вали. А она, похоже, не дождалась. О ее романе с генералом Рокоссовским кто только не говорит. — Отличное стихотворение! — похвалил Стаин, и почему-то эта похвала была сейчас важнее всех дифирамбов расточаемых ему в литературных кругах.
— Ты же сам стихи и песни пишешь? — это был пробный шар. Константин был не уверен, что автор отличных песен, ходящих по фронтам, этот парень.
— Ай, — скривился Стаин, — давай не будем об этом.
— Значит твои, — улыбнулся Симонов.
— Считай как хочешь, — недовольно согласился Стаин, — так чем мы обязаны приезду знаменитого писателя?
— С каких это пор я знаменитым стал? — не согласился Симонов, — А причина уничтожение танкового батальона. Я на передовой был. Мне пехотинцы рассказали, как с земли все выглядело. Теперь вот хочу с непосредственными героями поговорить.
Стаин помрачнел, глядя в стену.
— Поговоришь. Вечером. У них учеба сейчас.
— Учеба?
— Учеба, — Стаин кивнул, — разбираем бой. Сначала мы разбирали. Теперь комэск с летчиками проводит занятия.
— Да, такой бой в учебники надо! — восторженно заметил Константин, — Эскадрилья против танкового батальона! Семнадцать машин сожгли семьдесят!
— Ага, надо, — кисло согласился Стаин, — вписать в гранит, как делать не надо,
— А что не так?
— Все не так! — Сашка хлопнул по столу и застонал.
— Может врача? — кинулся к нему Симонов.
— На хрен! — простонал Сашка, — Опять начнет приставать со своим морфием! Нахрен! Все там не так было, — без паузы продолжил он, — Высоту атаки не просчитал. Первую машину потеряли из-за этого. Дистанцию атаки… Ну, тут пока никак иначе. Разброс большой. А вот недоучили летчиков это точно! Ничего! Пока боевых не будет, я с них шкуру и семь потов спущу! — его рассказ был похож на бред. Но, тем не менее, Костя все записывал.
— А генерала?
— А генерала, вообще, случайно. Кто ж знал, что он на передок полезет.
— Тебя послушать, так и не было никакого героизма…
— Героизм, — Сашка откинулся полубоком на спинку стула, тяжело дыша. Лопатка, разбитая осколком сегодня болела особо сильно. — Все вам газетчикам героизм подавай! А на хрен он нужен, тот героизм?! Надо — спокойно прилетели, сделали свою работу и так же спокойно улетели. Без потерь, без приключений. Чтоб потом вот таких писем, — он кивнул на тоненькую стопочку тетрадных листков с краю стола, исписанных корявым почерком, — матерям не писать.
— Ты сам пишешь семьям погибших? — удивился Костя.
— А кто? — с вызовом посмотрел на него мальчишка с глазами старика, — мне мамы своих дочерей доверили. Самое дорогое, что у них есть! Было! А я не уберег! Так что? Писарю это доверить?
— И что, на всех так? — с сочувствием удивился Симонов.
— На всех… — Стаин скривился и покачал головой, — на всех сердца не хватит. Я с ними с ноября сорок первого. Они со мной первый раз в воздух поднялись…
Прервав его, в комнате раздалась трель телефонного звонка. Кряхтя, Сашка развернулся и поднял трубку.
— Подполковник Стаин!
— Здравствуйте, товарищ Иванов! — держась за столешницу, шипя сквозь зубы в сторону от микрофона он поднялся со стула. Константин показал глазами:
— Может выйти?
Сашка махнул рукой, чтоб оставался и продолжил разговор.
— Никак нет, товарищ Иванов, не мальчишество! Считаю ранение не настолько серьезным, чтоб эвакуироваться в Москву. А врачи перестраховщики!
Стаину что-то ответили, а он стоял, покачиваясь, держась за столешницу, упрямо набычив перебинтованную голову.
— Да. Ранение, не серьезное… Вы снимаете меня с корпуса..?! Что?! — он тяжело опустился на стул, скривившись, будто хочет заплакать, — Да, понял Вас! Сегодня же вылетаем! — он положил трубку и с минуту сидел, тупо уставившись на телефон, а потом поднял на Костю недоумевающий, непонимающий и ставший вдруг беспомощно детским взгляд. — В Москву вызывают. Товарищ Мехлис погиб. Утром. В бою под Севастополем.
[i] Симонов не знает, что Настя не бортстрелок, а летчик-оператор. Такого понятия в ВВС РККА пока еще нет.
[ii] Пётр Иануарьевич Селезнёв (28 января 1897, Самарская губерния — 7 марта 1949, Москва) — советский государственный и политический деятель, 1-й секретарь Краснодарского краевого комитета ВКП(б). В описываемое время Член Военного совета при Северо-Кавказском фронте.
Х
— Товарищ подполковник, Москва скоро, — высунулся из кабины ПС-84, некогда принадлежащего «Аэрофлоту», а теперь переданного вместе с экипажем транспортной эскадрилье корпуса, штурман. И снова скрылся за ярко-зеленой бархатной занавеской, заменяющей дверь в кабину экипажа. Почему-то в голову пришла дурацкая мысль, что надо набрать в эскадрилью стюардесс. Чтоб объявляли взлет-посадку. Как там было в той далекой, давно забытой жизни? «Уважаемые пассажиры, экипаж рад приветствовать Вас на борту нашего комфортабельного лайнера.. Температура в салоне, за бортом… то, се… Сашка невесело усмехнулся и пошевелился в кресле, разгоняя кровь в затекшем от долгого перелета теле. Болью стрельнуло в лопатку. Доктора сказали, что теперь эта боль останется с ним до конца жизни. Плевать! Лишь бы летать не запретили! А то они могут! Вон Витя Коротков пример! Истребитель, а приходится бумажки в штабе перекладывать с места на место. Ну, это сам Коротков так считает. А
