Над озером с кряканьем взмыли утки. Закликали лебеди.

Мартын загнал в стволы по патрону и ринулся в кусты. Промазал? Ранил? Если ранил, то надо перекрыть путь к лазу.

Он что-то заметил, какую-то тень, бесшумно мелькнувшую по стволу. Затерявшуюся в ветвях. Вскинул ружье, долго всматривался в темноту. Мотнул головой: показалось. В ушах звенело, перед глазами скакали белые искорки.

На кустах покачивались листья.

Сперва Мартын почувствовал неприятный запах – опилки и дерьмо, – и лишь потом увидел саму лису. Убитая лиса лежала вытянув передние лапы в сторону ограды, будто и правда надеялась доползти до спасительной дыры.

Мартын сел напротив.

– Ну что, братец, допрыгался? Допился кровушки?

Радости он не испытывал. Был неприятный осадок, червячок сомнения. Мартын поднял лису за хвост и понес в карантин.

Под козырьком горела красная лампочка. Он открыл дверь, повернул выключатель, зашагал между клетками. Каблуки стучали по растрескавшемуся кафелю. Миновав лабораторию, Мартын толкнул дверь в патанатомку, включил свет, положил лису на стол.

Лис был очень старый и почти беззубый: несколько коренных да одиноко торчащий клык. С такими зубами не до твердой пищи – только пить. Высасывать.

Тощий и плешивый зверь. Порванное ухо, облезлый хвост. В желтом свете мелькали черные точки – тушка остывала, и блохи затеяли переселение.

Мартын поискал следы от дробинок. Присвистнул.

Две дробинки пробили шею. Стрелял почти вслепую, а вон оно как вышло. Будто не дырочки от дроби, а… ранки от укуса.

Чувствуя бегущие по спине мурашки, Мартын осмотрел лиса целиком.

Больше никаких следов. Только эти. Две аккуратные ранки на шее.

Из нижней ранки вытекла капелька крови, запуталась в грязной шерсти.

Мартын отошел от стола, заламывая руки. Глянул на ружье, которое прислонил к стене.

Почему рядом с лисом он не нашел утки или другой птицы? С кем тогда возился хищник? Утка вырвалась и улетела? Он бы заметил…

А еще этот клык… единственный гнилой клык…

На шее убитых уток и журавля было по два прокола.

Мартын пялился на шею лиса. За огнестрельные раны он принял следы укуса.

Не он убил старого хищника.

Кто-то другой.

Мартын долго кружил по парку. Пытался вспомнить то, что заметил в ветвях над мертвым лисом. Тень. Движение. Силуэт.

Знакомый силуэт…

Наконец он остановился у вольера панды. Всматривался в темный контур домика.

«Мне не поверят». Мартын и сам себе не верил.

Он опустил взгляд к основанию ограды.

В клетках и вольерах хищников был цементный пол: в клетках – сплошная цементная заливка, в вольерах – полоса вдоль забора, чтобы не подкопали. Во всех, кроме этого.

Мартын поднял ружье и стал обходить вольер. Искал лаз.

На пятиминутке было жарко. Толпились в приемной, слушали с приоткрытыми ртами.

– Нужны еще люди, – подытожил Мартын. – Сегодня ночью никуда не денется.

– Да на кого мы охотимся? – не понимал директор.

Никто не понимал. А сам Мартын не был уверен.

– Волк? – спросил ветврач.

Мартын пожимал плечами.

– Да лис это, лис! – лезла птичница.

– Я же объяснял…

– Не лис, – подтвердил ветврач. – Его самого выпили.

– И где он сейчас?

– В яме Беккари.

– Улики скрываете!

Директор стукнул кулаком по столу.

– Да угомонись ты, Люб! – и добавил ласково, словно испугавшись последствий: – Ну что ты?

Птичница скрестила под грудью большие руки и шумно выдохнула.

Директор осмотрел собравшихся.

– Ну, кто с Мартыном в ночную пойдет?

Вызвались ветврач и зоотехник из слоновника.

Проверили казенные ружья. Порядок.

– В полночь у ветпункта, – сказал ветврач. – А пока откланяюсь. Пациенты ждут.

Мартын поплелся за ним. Не знал, куда податься – на сегодня выездов не было. Собирался пройтись, подумать. Мысли разбегались, отвлекали посетители и голоса животных.

Он остановился у большой клетки, в которую вошел ветврач, и сонно смотрел, как тот уговаривает гиббона, сидящего на полу с подобранными под себя лапами, принять лекарство. Из соседнего вольера за Мартыном наблюдал бегемот.

Кто-то толкнул в спину. Мартын обернулся. Папаша с белобрысой девочкой; даже не извинился.

Мартын побрел по аллеям. Мимо вольера с обезьянами: на толстой ветке сидела смешная мартышка, прижимая к животу резиновую грелку; другая подбежала к прутьям, вытянула губы в трубочку и крикнула на Мартына. Мимо клетки с бурым медведем, который потерял смысл зоопарковского существования после того, как клетку затянули мелкоячеистой сеткой, – как теперь руки отрывать да пальцы откусывать? Вокруг озера: журавлиха чавкала клювом в мутной воде, справа от островка плыли лебеди.

Навстречу шел зоотехник из террариума. Крепкий, высокий, с шапочкой из проволоки на голове. Шапочка защищала от космической радиации. Судя по перекошенному лицу, помогала не сильно.

Мартын кивнул зоотехнику и пошел дальше.

Замер возле вольера панды. Медвежонок прятался в домике. На поляне лежали нетронутые стебли бамбука.

Ночью он не нашел никакого лаза. Исходил ограду туда и сюда, прополз на карачках – ничего.

Возле барьера гудела нетерпеливая публика.

– Да где ваша панда хваленая?

– Час стою! Не выходит!

– Дурят нас, как есть дурят. Нет никакой панды! Медведь крашеный!

– Ничего-ничего, – сказал Мартын. – Зимой полегчает.

Мужчина слева подозрительно глянул на перевозчика:

– С чего это?

После обеда Мартын заехал к дочке на борщ. Внук был в садике.

Вечером бродил по пустой тесной квартире. Нашел на балконе пачку папирос, закурил. Год не курил – и на тебе. Сел на диван, включил телевизор, узнал, что в Сычуане и Тибете горят бамбуковые леса, потом выключил телевизор.

В ночном небе висела громадная луна. Яркая, ноздреватая и красная, как жидкая кровь. Казалось, что вот-вот упадет и покатится по парку, ломая ограды и деревья. Лунный диск пятнали большие и маленькие круги, от которых разбегались неровные лучики.

– Если ошибся, с меня пиво, – сказал Мартын.

– Портвейн, – сказал зоотехник.

– Не пью, – сказал ветврач.

Залегли на траве в яблоневом саду.

– За кем следим? – спросил ветврач.

Мартын показал.

– Шутишь?

– Надеюсь.

– «Массандровский», – сказал зоотехник.

– Чего?

– Ну, портвейн.

Мартын смотрел на вольер.

– Моя сказала, чтобы домой не возвращался. – Зоотехник вздохнул. – Думает, что к бабе на ночь пошел. У-у, ведьма.

Мартын глянул на зоотехника, потом на неженатого ветврача, который понимал звериный язык. Вспомнил чудака в проволочной шапочке.

«Может, и правда, что в зоопарк идут работать одни обделенные. Умом или простым человеческим теплом. У животных это тепло ищут. С животными ведь легче. Вот и идут».

Мартын пощупал пальцем правый спусковой крючок, убрал палец, облизал губы. Он смотрел поверх стволов на деревянный домик в центре вольера. В воздухе гудели комары. Ветврач постоянно хлопал себя по шее и лицу.

Из домика