Шрифт:
Закладка:
Безобразие! Ужас! Невероятно!.. — Готов к тому, что многие юные читатели здесь с рассказчиком не согласятся. Что ж, свободная любовь она и есть свободная любовь.
Сады Аллаха
Поезд из Казани
Едучи однажды в троллейбусе, некий гражданин собирал с народа деньги, чтобы за всех заплатить, передав деньги шоферу и получив за переданные деньги билеты. Делал он это потому, что касса, конечно же, не работала, новомодная касса-автомат, куда кидаешь деньги, дергаешь за ручку и получаешь оторванный билет для предъявления контролеру. Собрав деньги, гражданин обнаружил всеобщее замешательство, ибо он не знал, кто передавал и сколько передавал, и среди народа уже многие запутались; слышались крики: «Кто передавал? Я пятнадцать не передавал. Я на два и мне шесть копеек сдачи. Нет, не так — вы имя́ будете должные, а с них три копеечки им…»
— Ага, понятно. Растрата, — уныло сказал гражданин и на ходу покинул троллейбус.
Тотчас и шум стих, и троллейбус остановился.
И вышел из специально отведенного для него помещения рослый водитель, молча, не глядя на пассажиров, прошел к задней дверке и там сказал угрявому подростку, робко державшемуся за никелированный поручень:
— Это ты помогал ему створки открывать, сука, так полезай за ним.
И он выпихнул подростка из машины, но пока возвращался к себе, чтобы снова сесть за руль и ехать дальше, до конечной остановки, до железнодорожного вокзала, оба они — и растратчик и подросток — вновь вошли на транспорт через не успевшую закрыться дверь и тихонько встали в уголочке.
«Безобразие! Это же — форменное безобразие! Когда только кончится это космическое безобразие! Ведь все они коллективно виноваты вместе, и гражданин растратчик, и грубиян шофер, и подросток, и прочие, кто молчит, а в особенности касса-автомат!» — про себя возмутился я.
Ладно. Троллейбус пришел-таки на вокзал, я вышел из троллейбуса и пошел в справочное бюро, чтобы узнать — ну когда же наконец придет поезд из Казани.
А там сидит за стеклом за столом около телефона немолодая девушка и говорит в телефонную трубку нечто, что я через стекло никак услышать не могу.
Она, видите ли, по трубке говорит и говорит. С кем? Я ведь ее хочу спросить через стекло, когда же придет наконец поезд из Казани. Мне надо, когда придет поезд из Казани, а она говорит в трубку. О чем? Я жду. Очередь ждет. Все ждут. Все кричат, я молчу. Я — гордый.
— Девушка, а здесь ли справочное бюро? — зычно вопрошает коренной сибиряк в овечьей шубе, смело протиснувшийся вперед.
— Здесь, здесь, — дружно отвечает очередь.
— Я это знаю, — объясняет зычный сибиряк, — я это прекрасно знаю, но знает ли это вот она?!
И он указывает коричневым пальцем на ту, должностную, которая внимания этому не уделяет, которая по трубке телефонной знай себе спокойно говорит.
— А вот мы сейчас к начальнику вокзала, — зловеще сообщает кто-то, — он пускай нам и ответит, скажет: работает справка на железной дороге или не работает.
Нет, куда уж там — она и мускулом лицевым не дрогнула, и все по телефону, по телефону, все по трубке, по трубке…
— Да к туёму начальнику и не проберёсся, — радостно ухмыляясь, объясняет какой-то бритоголовый молодчик, — он с двенадцати до двух принимает.
«Безобразие! Полнейшее форменное безобразие! Это ужасно! Полнейшая инертность должностного лица, равнодушные и несколько циничные замечания очереди. Я форменно изнемогаю», — опять про себя возмущаюсь я.
Я знаю, что сейчас же выйду из очереди, так и не дождавшись сообщений о поезде из Казани.
Я знаю, что прочитаю на стене такое объявление:
ОЧЕНЬ ПОЛЕЗНЫЙ ДЛЯ ОСВЕЖЕНИЯ
ЛИЦА НЕМЕЦКИЙ КРЕМ «ФЛОРЕНА»
ПОКУПАЙТЕ КРЕМ «ФЛОРЕНА»
— Дай-ка я куплю себе такой замечательный крем, — скажу я себе, — ведь он пахнет свежестью.
Я подойду к полумедицинскому парфюмерному ларьку и скажу. Я скажу: «Ай-ай-ай», потому что ларек будет открыт, а продавщицы в нем не будет. Будут — крем немецкий «Флорена», одеколон «Матадор», одеколон «Тройной», лезвия «Нева», лезвия «Балтика», лезвия «Цезарь», зубные щетки, пудры, лекарства, снадобья, помады, духи, игральные карты, платочки и опять крем немецкий «Флорена», а вот продавщицы, вот продавщицы-то в ларьке как раз и не будет.
«Безобразие! Халатные р-ракалии! Полнейшее безобразие! Свинство! Космическое свинство! Халатность, небрежность, пренебрежение и хамство!» — крикну я про себя.
Я, кстати, долго еще буду везде по городу ходить и везде обнаружу беспорядок и безобразия. То меня обольют водой из раскрытого окна, а может быть, и чаем, то сломается светофор на перекрестке, то мальчишки, совсем еще дети, будут играть на лавочке в «очко», а когда я сделаю им замечание, пошлют меня к матери и скажут к какой.
Потом я замечу еще, что день уже клонится к вечеру, а стало быть, мой рабочий день тоже закончен. Я пойду домой. Там строго и вместе с тем ласково посмотрю на домашних, поем супу и сяду читать какую-нибудь увлекательную книжку, какой-нибудь роман, ну, например… да не знаю я, что, например… «Сталь и шлак», например, писателя Попова.
Если же вы меня спросите, если вы крикнете про себя: «А кто же ты сам есть таков?» — то я с удовольствием вам о себе немного расскажу.
Мне тридцать два года. Сам я — служащий. Высшего образования не имею, но работаю давно, в лаборатории; тридцати двух лет, но уже почти весь лысый. Беспартийный. Работу свою люблю, но не очень. Женщин не люблю, но иногда люблю. В данный момент временно исполняю обязанности начальника лаборатории. Мой начальник уехал в командировку в Бугульму. Возвращаться будет через Казань. Мне скучно. Очень люблю порядок. Весь день хожу по городу и наблюдаю со скуки порядок. Отчетливо понимаю, что и со мной самим не все благополучно: ну что это такое — в рабочее время хожу по городу и лезу не в свои дела. «Это же безобразие! Это очень нехорошо! Скверно!» — иногда шепчу я про себя.
И тогда мне кажется, что я-то и есть сам самый главный негодяй и мерзавец. А вообще-то, не кажется…
* …крем немецкий «Флорена»… — Разумеется, гэдээровский, а не из bundes republik deutschland.
«Сталь и шлак», например, писателя Попова. — Да уж не моя это книга, увы. И не моего друга Валерия Попова, высококлассного прозаика, живущего в Питере.
