означать, однако размах виден невооруженным глазом: наш огромный спортивный зал полностью преобразился, начиная от струнной системы освещения под потолком и воссозданных из папье-маше старых фонарных столбов (тех самых, с которыми все вечно фотографируются возле музея искусств) и заканчивая плакатами «Авеню звезд», которыми увешаны все стены, причем некоторые выполнены весьма искусно. Мы словно бы попали в фильм «Ла-Ла Ленд», смысл которого мне как-то пришлось объяснять своей матери. «История была про их мечты», – рассказывала я, пока она плакала о потерянной любви.

Но за вычетом моих разнообразных фантазий танцевать оказалось гораздо веселее, чем ожидалось. Время от времени я случайно представляла внезапно появляющегося Тео – огибающего угол, за который я собираюсь повернуть; волшебным образом материализующегося где-то в центре танцпола; подбегающего ко мне, чтобы сказать, что его рейс отменили, и не пойти ли нам поработать над Пуччини прямо сейчас… Но отмахнуться от этих мыслей было легко, и к тому же… мне весело. Я ведь уже упоминала об этом, да?

Впрочем, неважно. Главное, что я хорошо провожу время.

В конце концов, я выбиваюсь из сил, пытаясь угнаться за неуемным Дэшем, поэтому, когда Джейми кричит, что ей нужно в туалет, я незамедлительно предлагаю себя в качестве компаньона. Она берет меня под руку, и, как и следовало ожидать, мы попадаем в длинную очередь – хотя сказать, кто действительно стоит в туалет в ней, сложно; половина присутствующих девчонок просто поправляют макияж или делятся переживаниями.

– Да он козел, – обращается Джейми к первогодке, рыдающей из-за парня. – И вообще мужчина женщине нужен, как рыбе велосипед.

– И ты очень красивая, – добавляю я, потому что, даже если Джейми слишком интеллигентна, чтобы свести все к внешности, поддерживать самооценку ближнего важно. Интерсекциональный феминизм и все такое, и это снова заставляет меня подумать о Тео, но я сразу же отгоняю эти мысли. – А лучшая месть – это жить своей лучшей жизнью, ведь так?

Девушка кивает со слезами на глазах, принимая решение вернуться к танцам, а мы с Джейми обмениваемся одобрительными взглядами (мы старше, мудрее и явно хорошо поработали), а затем наступает очередь подруги воспользоваться кабинкой.

Она проскальзывает внутрь, и тут я замечаю краем глаза какую-то суету. Судя по всему, это очередной эпизод девичьих страданий, но на этот раз я узнаю жертву.

Это Нилам.

Освобождается еще одна кабинка, подходит моя очередь, но я пришла сюда не для этого, а просто передохнуть от гормональной духоты школьного спортзала.

– Я буду снаружи, – кричу я Джейми через дверь, уступая следующей девчонке, и выхожу из туалета.

Приблизившись, слышу подругу Нилам, Мари, которая ходит со мной на урок обществоведения; она говорит громко и агрессивно.

– …хватит уже, ладно? Я не виновата, что тебе не нравится…

– Мне не не нравится, – категорично заявляет Нилам. – Просто это неприятно. Почему я должна получать удовольствие от того, что какой-то парень хочет потереться об меня в темноте?

– Да ладно, все же совсем не так! Почему ты просто не можешь побыть милой? Он симпатичный, забавный и хочет с тобой потанцевать…

– И что с того? То, что он друг Мейсона, не значит, что я обязана с ним общаться. И наличие у тебя парня не означает, что он нужен и мне.

– Ладно, но неужели ты не можешь притвориться хотя бы на пять секунд?

– Притвориться кем? Более симпатичной?

– Боже, не обязательно все время быть такой стервой, Нилам!

Мари уходит, и, хотя это не мое дело, я никак не могу отделаться от ощущения, что выражение лица Нилам сейчас скорее обиженное, чем сердитое. Я выжидаю несколько секунд, а затем выскальзываю из-за угла.

– Привет.

Нилам облокачивается на стену, складывая руки на груди.

– Чего тебе? – бросает она.

– Ничего, я просто…

Она бросает на меня испытующий взгляд.

– Подслушивать – очень невежливо, знаешь ли.

– Не думаю, что это действительно считается подслушиванием, вы не особо скрывались, но да, мне все было слышно, – соглашаюсь я. – И я понимаю, что…

– Да неужели? А я думаю, что не понимаешь. – Нилам бросает на меня еще один яростный взгляд. – Готова поспорить, люди не требуют от тебя, чтобы ты улыбалась. Никто не говорит, что тебе должно быть весело, когда это не так.

Я замираю в нерешительности.

– Ну, я бы так не сказала…

– Любой, кто считает, что старшая школа – это самый расцвет нашей жизни и ее лучший период, просто обманывает себя. – Нилам бросает на меня такой взгляд, словно я одна из этих людей. – Что бы там ни сказала Мари или кто-либо еще, я никому не обязана улыбаться и делать вид, что счастлива, когда этого не чувствую. И я в курсе, что ты думаешь, будто поступаешь сейчас правильно, – зло продолжает она. – Думаешь, будто ты хороший человек, Бель, и, возможно, это действительно так, но на самом деле ты та, кому все достается без труда. Ты пришла в наш клуб робототехники, не сделав ровным счетом ничего, и теперь, раз уж тебя слушает Тео Луна, считаешь, что заслуживаешь внимания. Удачи тебе с этим.

Она отворачивается. Мне стоило бы просто проигнорировать ее выпад, но я не могу. Не представляю, что сказать, потому что Нилам повела себя очень грубо, она явно ненавидит меня, и я не знаю, что с этим делать, но в то же время мне кажется несправедливым просто спустить это на тормозах и не сказать ничего.

– Я пытаюсь, – это единственное, что срывается с языка. – Я ведь не крала у тебя робототехнику. Я вообще не хотела ей заниматься, но…

Красноречивое выражение ее лица говорит, что я сболтнула что-то лишнее.

– Значит, жизнь – это всего лишь то, что с тобой происходит, да? – ощетинивается Нилам. – Ты никогда ничего не делаешь сама. Никогда ничего не хочешь. Это жалко. – Она бросает на меня презрительный взгляд. – Может, Тео Луна и придурок, но он, по крайней мере, знает, чего хочет.

Я сглатываю.

– Он не придурок.

Нилам закатывает глаза.

– Ну конечно. Он красавчик, так что никак не может быть придурком. Так вот как это работает…

– Это ты идиотка! – выпаливаю я, не подумав, потому что от ее слов на мои глаза начинают наворачиваться слезы.

Наверное, то слезы разочарования, а не обиды, но в любом случае это неприятно. Я скорее предпочту, чтобы меня поглотила земля, чем позволю Нилам увидеть, как плачу.

В ответ она одаривает меня злой, горькой улыбкой, которая, насколько я понимаю, означает, что мы никогда, никогда с ней не подружимся.

– Ага, так и есть, – соглашается она.

А затем отворачивается и