- Но Петр Петрович...

- Заткнись и думай, что мне делать. Из-под рук увели миллионы, миллионы. И ведь сейф, гад, вскрыл, а только деньги на взятку оценщику увел. Как знал. И достать больше негде, попробуй сговорись с кем на большую сумму. Не дадут больше, никак не дадут.

Вороватый схватился на остатки шевелюры и ткнул локтем начальника охраны, поспешно выскочил в коридор. Будто гнался за ним кто.

КОЛЛЕКЦИЯ ФАБЕРЖЕ

Известный на весь город, но ни разу не сидевший вор-рецидивист Влас Копейкин вот уже добрую неделю пытался удумать, как ему заполучить известную на всю Сибирь, коллекцию пасхальных яиц работы мастера Фаберже и его учеников. Точнее сказать, одного из учеников, а именно, его сына Агафона. Всего коллекция насчитывала пять экземпляров, а еще несколько сотен редких и особо ценных марок, ведь, Агафон Фаберже был еще и страстным филателистом. Но до сей поры ни один из довольно внушительного перечня домушников, грабителей, медвежатников и просто гопников, у нынешнего владельца стащить не пытался. Хотя в его собрании имелась уникальная "Тифлисская марка", самый дорогой почтовый знак Российской империи. Недавно проданный экземпляр такой ушел с молотка почти за миллион евро. И где желающие обзавестись оной? Увы, но все взоры были обращены именно к яйцам Фаберже. Увы и для самого Рублева, ведь его столько раз пытались обчистить, он и со счета сбился. А потому, не мудрствуя лукаво, не столь давно отправил свои ценности на хранение в банк "Прогресс", находившийся, будто в насмешку, в двадцати шагах от тайной резиденции Копейкина. И теперь Влас ломал голову, как выполнить заказ своего нового нанимателя и извлечь из депозитария пять яиц Петера Карла и Агафона Фаберже и без последствий для себя и окружающих, доставить их домой к Путилину. Именно он, известный в городе благотворитель и самый щедрый скупщик чужих долгов, имевший самую мощную в городе коллекторскую службу, решил покуситься на депозитарий исключительной надежности. Копейкину на днях удалось в этом убедиться самолично.

Головное отделение, располагавшееся на окраине города, охраняла хитрющая израильская система безопасности, по своим тактико-техническим характеристикам схожая с комплексом противовоздушной обороны страны "Железный купол", да, кажется, оттуда и взятая. В нее входили сигнализация, опоясывавшая банк вдоль и поперек, датчики температуры, влажности и давления, а плюс к этому специально обученная охрана, поднимавшаяся по тревоге и валявшая всякому, посмевшему вломиться, что втихую, что в наглую рожу, в "Прогресс". Всего таких случаев было два, оба в других отделениях, но это не отменяло главного, той самой надежности, которой кичился банк. Зла у Власа на него не хватало.

Особенно сейчас, когда он в сотый раз перелопатил все имевшиеся в его распоряжении данные о безопасности и убедился, что проще въехать туда на танке, так будет хоть небольшой, но шанс достучаться до хранилища.

Копейкин сидел в подвале дома, размышлял и под это дело уговаривал бутылку "Исповеди грешницы". Когда дело дошло до трех четвертей опустошения, в стену возле столика неожиданно поскреблись. Влас ошеломленно отпрянул, покосившись на бутылку - видимо, пора заканчивать с исповедью и отправляться на боковую. Однако, шорохи и скрежеты в толще земли продолжались, невзирая на изгнанный из крови алкоголь. Копейкин почесал лоб, но ничего не придумал, вроде коммуникаций возле его дома не было, тем более таких, где мог бы повернуться хотя б младенец. Да и время для оных неурочное. Он проковырял пальцем дырочку в кирпичной кладке подвала и заметил слабый свет, сочившийся из отверстия. Влас сгонял к себе в кабинет, достал крохотную камеру, аккурат под размер дырки и вставив оную в отверстие, подключил к ноутбуку, делая запись. А сам отправился на боковую.

Каково было его утреннее удивление, когда Влас узнал, чем именно занимаются тайные рабочие возле его дома. Оказывается они копали подземный ход, да не куда-то, а именно в депозитарий "Прогресса", который сам медвежатник вот уже сколько дней пытался расколоть. Работало четверо, двое - Дрищ и Тоща - копали и вывозили мусор, третий, по прозвищу Бугай, ставил подпорки, четвертый, Амбал - управлял, работая в депозитарии, где раздавал ключи от пустых ячеек. Теперь Копейкину стало понятно, с чего эта четверка стала прокапывать длиннющий, через всю площадь и часть улицы, тоннель к хранилищу. Как ни скрывай свои сбережения, особенно, принося их во время открытия новой ячейки, а ни объем их, никакие другие особенности от взгляда опытного банкира не скрыть. Неудивительно, что Амбал подговорил приятелей и состряпал сам план очистки депозитария от излишков собственности. Остальные неукоснительно ему следовали, целиком и полностью полагаясь на слова и дела их главаря.

Не веря собственному счастью, Копейкин разыскал нужный дом, из подвала коего и началась прокладка тоннеля. Там нашел нечто, заставившее его уважительно покивать головой, а затем неодобрительно покачать. А именно - школьная доска, ведь дом прежде был вечерней школой для рабочих ближайшего завода вентиляторных заготовок, бог его знает, чем они занимались на самом деле, но явно чем-то военным. С верхних этажей опустевшего строения доска перекочевала в подвал, а на ней появились расчеты смен для каждого, нормы проходки в час и за смену, и конечно, количество опор, которые, видимо, сам Амбал и рассчитал. Но не совсем верно, Копейкин, в юности учившейся в горном институте, заметил полувыветрившемся познанием о породах, лежавших под городом, что расположенная с недавних пор в трубе река, в значительной степени сильнее насыщала водой породу, нежели Амбал отобразил в расчетах. Все потому, что сталь давно покрылась свищами, и вода фактически текла по подземному руслу, не обеспокоенная необходимостью залегать в проложенной ей трубе.

Копейкин взял на себя смелость поправить расчеты Амбала, утвердив новые нормативы установки опор, после чего ушел слушать, чем занимаются его новые знакомцы, и как отреагируют на рацпредложение неизвестного.

Оказалось, так скверно, как только можно. Амбала обвинили в срыве графика, в волюнтаризме, да еще много в чем, и едва не погнали из банды, Власу пришлось незамедлительно отложить бокал и броситься на помощь горе-маркшейдеру. Вломившись в подвал дома, он минут пятнадцать держал руки вверх, пока не убедил собравшихся подельников в верности своих расчетов, и правильности вмешательства, а самого Амбала в том, что они пусть шапочно, но все же знакомы - неделю назад Влас заявился в банк арендовать ячейку. А ведь, скоро должны