Шрифт:
Закладка:
Размышлять пришлось недолго, заметка в газете привлекла внимание опытного похитителя. Банк "Процветание" в очередной раз похвастался своей непоколебимой устойчивостью и преподнес в дар музею еще несколько полотен передвижников: две работы Маковского и одну Перова, сплошь купленные недавно и у неназванных источников, ровно так, как это обычно и бывает в мире творений. Художникам, их сотворившим, мало что перепадает, а вот их благотворители, поддерживающие творцов на хлебе и воде, не бедствуют. Так и тут, банк всеми силами пытался доказать свою состоятельность, участвуя напропалую в разных благотворительных акциях, да только от кредиторов никак отбиться не удавалось, а если те и отставали, то ровно до новых акций не слишком удачливых владельцев, и требовали их, эти самые акции, уже погасить, выплатив надлежащие дивиденды.
Что происходило в банке доподлинно, Копейкина интересовало меньше всего, ибо нацелился он на весьма крупный куш. Сейф в кабинете директора Вороватого, известного друга самых разных искусств, особенно тех, что позволяют отмывать незаконно нажитое, ну и постольку поскольку в поле зрения перехваченного сигнала с внутренних камер попала и обстановка комнаты, еще и три картины Константина Коровина, не слишком известные общественности. Бог его знает, когда и где Вороватый купил или спер эти полотна, ведь именно так, как Копейкин продолжает, он и начинал свой бизнес, это потом заматерел и остепенился, а в младые годы тырил через форточку разные безделушки. Да и прозвание у него было не совсем приличное, но об этом Влас старался не задумываться.
В кабинет Вороватому он пробрался в обеденный перерыв, около четырех, когда вышеозначенный отправился с любовницей в заранее зарезервированный кабинет ресторана, а внизу началась обычная еженедельная канитель с очисткой помещений. Поскольку сигнализацию, к своему вящему удивлению, Копейкин взломать не сумел, пришлось пользоваться тем окном, что каждый чистый четверг выдавало ему новомодное клининговое агентство, или проще говоря, компания по уборке. Затесавшись в вечно меняющиеся ряды служащих, Копейкин проник в рабочие помещения банка, а затем, отделившись от группы уборщиков, двинулся наверх, упаковывать деньги из сейфа в пластиковый мусорный пакет, - единственное, что не проверяли на выходе из здания бдительные любители пончиков и сканвордов, они же охранники банка.
Странно, но в сейфе Вороватого денег нашлось всего ничего, тысяча стодолларовых купюр и еще пару десятков пачек "московских" банкнот. Последние, ввиду большого объема, Копейкин решил не брать, а раз уж владелец банка успел избавиться от наличности, раздав ее, по всей видимости, заимодавцам, решил возместить неурочную щедрость, потырив картины Коровина, зря они, что ли, стены украшают. Заметив, что стенгазету сотрудники заменяют на новую, Копейкин забрал ее, скатав в трубку и взял с собой в кабинет, где и обложил изданием все три картины знаменитого живописца, дабы придать им вид незатейливой офисной самодеятельности. И выбросив на глазах охраны в мусорный бак, преспокойно ушел.
- Прекрасная работа, - произнес оценщик, поворачивая холст к свету. - Сочные мазки, теплые цвета, точная композиция всех трех натюрмортов. Несомненно, это именно Константин Коровин... мог бы я произнести эту фразу, если бы не одно но.
- Но, что? - вздрогнув, спросил Копейкин, делая торопливый шаг к столу, за которым сидел старец, пристально, то в лупу, то через очки, то разглядывавший, то любовавшийся работой мастера. - Да я вытащил их из кабинета самого Вороватого.
- Не сомневаюсь, что вы, молодой человек, именно оттуда их и взяли. Будь это Константин Алексеевич, не сомневайтесь, на любом аукционе, даже подпольном, вы бы сорвали куш в несколько сотен тысяч евро, может, больше. Но могу вас уверить, это не он. Я бы сказал, возможно, кто-то из его учеников, продолжателей славной культуры отточенных мазков кисти, к примеру, ранний Герасимов или неподражаемый Машков. Или Серов, столь же бесподобно начинавший, как и его незабвенный учитель...
- Так это они? - нервно дергаясь, спросил Копейкин, чувствуя, как барыш ускользает из его рук. - Вернее, кто-то из них?
- Если так, полагаю, на тех же торгах вы получили бы не меньше сотни-другой тысяч евро, но уже за все три работы. Замечательные работы, подчеркну, филигранной точностью исполнения соперничающие с кистями самого мастера.
- Ну, так что?
- Увы, молодой человек, и тут я вас разочарую. Ни один из учеников Коровина не подписывал свои работы его именем. Больше того, не делал в нем столь очевидную ошибку, портящую все впечатление о мастере. Сознательную ошибку, подчеркну, чтоб не вводить в заблуждение специалистов, а только лишь барыг, скупающих бесценный товар на вес, как какие-нибудь бочки нефти. Видимо, Вороватый из их числа, купил продукцию, польстясь на имя, оптом, как в лавке. Даже могу предположить, у кого он и приобрел холсты. У незабвенного нашего художника из народного театра, не раз расписывавшего декорации, подобно Бенуа или...
- Черт, так чьи это картины? - не выдержав, вскричал Копейкин.
- Я к этому и веду. Только один художник так замечательно копирует мастеров прошлого - Холстинин. Его работы вы и стащили у Вороватого, именно их и приобрел банкир, пытаясь пустить пыль и себе в глаза и другим. У банка-то, я слышал, дела так себе идут, почему бы и не показать форс напоследок. Авось еще покрутиться позволят.
Копейкин не стал больше слушать, выругавшись непечатно, он выхватил холст, протопал по нему взад-вперед новыми начищенными до блеска ботинками и выскочил за дверь.
- Петр Петрович, простите, недоглядели, - только и сумел вымолвить начальник охраны Вороватого, прижатый банкиром к стенке.
- И это все, что ты мне можешь сказать? - рыкнул хозяин. - Все, что можешь? Ты понимаешь, что меня под монастырь подвел?
- Но я в мыслях не держал, что один из членов клининговой...
- Уборщики они, заразы, а один так и вовсе грабитель! - оборвал причитания Вороватый. - Как можно было недосмотреть, как, ответь же!
- Но, Петр Петрович, у них и доступа на ваш этаж отродясь не имелось. Да и кто мог знать, что вас на месте не будет, а сигнализацию вы не включаете...
- То есть, я же и виноват. И это за день до того, как ко мне акционеры приедут, покупать картины Коровина, а еще Серова, Перова, черт, забыл уж кого еще. Всех, всех отнимут, кровососы! Прослышали, что дела
