город, она замедляется, и к вокзалу подходит черепашьим шагом. Можно отжать двери и выпрыгнуть. В нашей ситуации это единственный путь.

Когда мы вышли, на улице уже стемнело. Коптич удивлённо посмотрел на небо.

— Быстро как. На Территориях сейчас даже не вечер.

Я не стал вдаваться в географические подробности и объяснять, дескать, полушарие отклоняется, угол увеличивается, солнечные лучи проходят по касательной. Чтобы понять это, надо как минимум знать про Солнце, космос, планеты и прочую астрологию, с чем Коптич абсолютно не знаком. Поэтому я просто сказал:

— Не заморачивайся. С твоим зрением похер день сейчас или ночь.

— Это да. Может я тогда из багажника калаш достану? Лишний ствол не помешает.

Не помешает, верно. Но возле джипа уже крутились двое. На варанов они не походили, обычный гражданский прикид, неброский. Один заглянул на водительское место, другой зашёл спереди, осмотрел номера, и оба тут же направились к обочине, где стояла ничем не примечательная легковушка.

— Поздно. Да и как ты с автоматом по городу ходить собираешься? Обойдёмся тем, что есть. Уходим отсюда.

Железнодорожная станция находилась в километре от трассы за присыпанным снегом ельником. Идти пришлось по узкой тропинке. Ещё на полпути Алиса начала дрожать и стучать зубами, холод она не переносила совершенно. Глаза вновь почернели, щёки стали белыми. Я бы отдал ей всю свою одежду, а заодно шмотки Коптича и Хрюши, если бы это только помогло. Но ей требовалось настоящее тепло, то, которое согревает, а не которое сохраняет.

Я надеялся, что сможем отогреться на станции, но это оказалась обычная платформа посреди поля, на которой даже не все электрички останавливаются. Алиса впала в ступор. Я обнял её, прижал к себе посильнее.

На платформу поднялась бабка, взглянула на нас заинтересованно.

— Эко, девка, ты закоченела. Заморозили тебя кавалеры, видать, из энтих, которые разноцветныя. Водочки бы тебе, да не внутрь, а растереть. Ожила б тогда быстро.

— Долго ещё до электрички? — спросил я.

— Не, не долго, мянут пятнадцать. Дотерпитя.

Терпеть пришлось чуть дольше, я уже сам начал чувствовать, как холодеют пальцы на ногах. Наконец загорелись огни, прозвучал предупредительный гудок, и электричка открыла перед нами двери. С Коптичем мы подхватили Алису и внесли внутрь.

Глава 12

Народу в вагоне было немного. Мы прошли в середину, где потеплей. Не успели расположиться, подскочила кондуктор.

— Билеты, пожалуйста.

Я пожал плечами и попытался объяснить ситуацию:

— Нет у нас билетов. Тут обычная платформа, без кассы. Возможности купить не было.

— Я сама вас обилечу. За четверых триста двадцать рублей. Оплата картой?

Она протянула платёжный терминал.

— Картой.

Я забрал у Хрюши карточки и приложил одну к терминалу.

— Заблокирована, — услужливо сообщила кондуктор.

Приложил следующую.

— Заблокировано! — голос стал настороженно-гневным.

Прикладывать третью не осмелился, результат будет тот же. Карточки убитых варанов успели аннулировать. Быстро они. Я-таки рассчитывал, что успею снять малость налички. Сука Толкунов! Лишил нас средств к существованию.

— Ну так что, будем платить? — нахмурилась кондуктор. — Или я полицию вызову.

— Да погоди ты с полицией.

Я лихорадочно думал, что предложить в качестве оплаты. Ничего ценного с собой не было, разве что калаш, но тогда она точно полицию вызовет.

— Родная, а может натурой возьмёшь? — подмигнул ей Коптич.

Контролёр фыркнула.

— Твоей что ли?

— А чё бы нет? Ты не смотри, что я потасканный, я ещё ого-го как могу. За четыре билета — четыре раза. Как тебе предложение? Местечко укромное на вашем паровозе имеется?

Лоб женщины покрылся испариной. Она выдохнула и облизнула пересохшие вдруг губы.

— Местечко? Через два вагона туалет…

— Ну так чё стоим, пошли.

Коптич ухватил её под локоть и повёл к тамбуру. Хрюша хихикнул и отвернулся к окну, а я взял пальцы Алисы в ладони и начал растирать. Хотелось поддержать Хрюшу и заржать во всё горло. Всё-таки классный у Коптича дар.

Дикарь вернулся минут через двадцать, когда электричка подъезжала к мосту через Волгу. В окне за рекой я видел огни большого города. Они походили на одну огромную гирлянду, протянувшуюся вдаль и вширь на десятки километров. Серьёзный масштаб.

— Развал не меньше, — с ревностью в голосе проговорил Хрюша.

Я на стал утверждать обратного, но привёл убийственный аргумент.

— Только он мёртвый, а этот живой.

— Заселим снова, — продолжил защищать Хрюша свою малую родину. — Несколько кварталов уже заселили. Контора указ выпустила, чтобы тем, у кого три ребёнка и больше, увеличить ежедневную оплату в два раза и выдавать на детей усиленные талоны на питание. Лет через тридцать весь город до оврага восстановим.

— А тварей куда денете?

— Уничтожим. И крапивницу выведем.

Наивный. Твари, а уж тем более крапивница, есть суть жизни Территорий, уничтожить их всё равно, что уничтожить Загон, а вместе с ним и благополучие Золотой зоны. Хрюшу за такие мысли сошлют в яму, где он займёт достойное место среди язычников и подражателей.

— Ну-ну, мечтай. Тавроди ещё об этом расскажи, вот уж он тебя похвалит.

Хрюша нахмурился.

— Если разрушить все станки по эту сторону, Тавроди придёт конец.

О, да наш айтишник революционер-народоволец, последователь Ульянова А. с друзьями, любитель бросать бомбы в начальников. А Алиса, похоже, руководитель ячейки. При словах Хрюши она улыбнулась и прижалась ко мне. Ну слава богу, ожила.

— О чём спорите? — хохотнул над ухом Коптич.

— О способах достижения демократических реформ в Загоне и идеях социального преобразования общества свободных зашлакованных, — усмехнулся я. — Ты чё как быстро отстрелялся?

— А чё медлить? Приз-то у меня, — он потряс билетами.

— Зря бумагу потратили, пора выходить.

Электричка начала замедляться. Алиса вздохнула. Только-только отогрелась и снова на холод. Мне было искренне жаль её, но такова c’est la vie. Если уж пошёл по пути Плеханова и иже с ним, то будь готов черпать горести и невзгоды полной ложкой.

Мы вышли в тамбур. Пацанёнок лет пятнадцати жевал сигарету, пуская к потолку клубы дыма. Алиса закашлялась.

— Сигарету затуши. Мал ещё курить, — назидательно произнёс я.

Он не среагировал, пришлось отвесить ему крепкий подзатыльник.

— Мужик, ты чё⁈

Я добавил.

— Это тебе за мужика и за то, что взрослому тычешь. Мама с папой не учили, что грубить не хорошо?

Опасаясь третьего шлепка пацанчик выплюнул сигарету и молча шмыгнул в